Сквозь сеточку шляпы

В переулке, ведущем на площадь, показалась пара – юноша и девушка, – вероятно, туристы. Попав в полосу музыки, они – естественно и незаметно, как входят в мелкую воду, – сменили шаг на легкое пружинное скольжение и, пританцовывая, направились в боковой переулок. Там, в затемненном уголке, они сняли рюкзаки и принялись самозабвенно танцевать друг перед другом. Оба – особенно девушка – танцевали свободно, легко, по-дикарски: восхитительно просто. Кто-то из гостей увидел, позвал других, и вскоре уже все переместились к фонарю, неподалеку от которого на тесном пятачке желтоватого света упоенно двигались под музыку эти двое. Девочка – в грубых кроссовках, узкой прямой юбке ниже колен и тесной короткой майке (светлые волосы собраны на затылке в хвостик) – была так поразительно пластична, каждое движение ее было наполнено таким обаянием и грацией, руки плескались, то улетая и волнуясь где-то над головой, то, как ленты, обвивая ее тело. То вдруг она принималась кружиться и отклоняться, и все остальные милые и мелкие движения приходили в точное соответствие с движением корпуса. Мальчик словно оттенял ее – пританцовывал маленькими шажками, семенил вокруг своей подружки, счастливыми глазами приглашая всех полюбоваться. Лицо его влюбленно сияло, в такт музыке одним подбородком кивая на девушку, он словно просил у присутствующих подтверждения: правда она прелесть, правда, ведь правда?

Так они протанцевали несколько минут, подняли рюкзаки и, кружась, скользящим шагом, снисходительно улыбаясь на наши бурные рукоплескания и горластые «браво!», невозмутимо удалились в сторону улицы Яффо.

Их появление было таким неожиданным подарком!

Короче – свадьба удалась…

(Из письма автора Марине Москвиной)

* * *

По поводу неожиданных появлений.

Наш друг Ефим Кучер рассказывал, как сын его Антон с друзьями однажды в ночь на Новый год, переодевшись Дедами Морозами, гоняли на велосипедах по Иерусалиму.

Я вспомнила одну знакомую семью «отказников». Это было в конце семидесятых, в эпоху застоя. С работ их повыгоняли, жить было не на что. Летом спасал огородик на даче, а зимой – «елки». Детские утренники или приглашения на дом – они работали по вызовам в фирме «Заря». Наряжались Дедом Морозом и Снегурочкой, носили за плечами мешки с подарками, водили с детьми хороводы у елок… В фирме относились к ним благосклонно. Директор говорил: «Мы любим работать с дед-морозами вашей нации. У вас никогда не происходит возгорания бороды».

Насчет загадочного возгорания можно понять: Деду Морозу наливали в каждом доме. В какой-то момент, потеряв бдительность, неверной рукой он подносил зажженную спичку к сигарете, вставленной меж ватных кустов, – и!..

…А я представляю, как в переулках Иерусалима меж старых арабских домов мелькают на велосипедах спины в красных армяках и на теплом ветру Иудейских гор развеваются белые пакли привязанных бород, недосягаемых для возгорания…

…А вчера пировали мы с Лизой и Юрой в Доме Тихо – ты помнишь, конечно, этот окруженный соснами старый каменный дом…

Ребята пригласили нас с Борей обмыть их вступление в Союз писателей, я ведь руку приложила, а точнее – грудью проложила туда им дорогу, включая писанину рекомендаций, рецензий и прочее.

Оказывается, по вторникам вечерами в Доме Тихо играет замечательный джаз-банд (я даже не знала!), и столики надо заказывать заранее. На террасе стоит шведский стол с вином и супчиком в гигантской фаянсовой супнице, с огромным количеством сыров и салатов. И все это за твердые семьдесят шкалей можно повторять бессчетное количество раз, сколько влезет.

Под желтыми фонарями пьяно-сладостно гундосит джаз-банд, а чинная публика беседует.

Представь этот вечер.

Борька с жары и устатку выпил слишком много замечательного кармельского из подвалов Зихрон-Яакова и съел слишком много козьего, овечьего, а также верблюжьего, а также разного другого сыра, который в виде шариков, брусков, кирпичиков и голов, обсыпанных красной и черной паприкой, молотыми оливками и маслинами и обваленных в орехах, чесноке, тмине и других бедуинских приправах, – лежал на досках, покачивался и плыл в медовом свете ночи…

В общем, от всего этого янтарного великолепия Боренька на нетвердых ногах пошел блевать в этот – ты помнишь? – культурнейший в Иерусалиме туалет. Юра пошел следом – приглядеть – и спустя полчаса выволок на себе бледного вялого Борю.

Вечер, словом, удался.