Сквозь стену

Он прошел в другую комнату и составил им прекрасную компанию за ужином, вполне убедительно изображая интерес к покупкам Инны и ее бесконечным планам, которые она описывала в самых радужных тонах. Насколько он мог судить, она уже почувствовала вкус к деньгам и была способна говорить только о том, как их потратить. И этому надлежало положить конец. Это мужское дело — определять, сколько денег следует тратить. Он продолжал беззаботно улыбаться, но его раздражение и решительность крепли с каждой минутой.

В комнате стоял букет из дорогих цветов: тюльпанов, нарциссов, сирени. Когда он подумал, сколько он стоил... Деньги просто выбросили на ветер! Инна перехватила его взгляд. Она продолжала говорить в своей новой оживленной манере.

— Ну, не очаровательны ли они? А знаешь ли ты, от кого эти цветы? Мистер Каннингем прислал их — Ричард Каннингем, сам Ричард Каннингем! Он попал в аварию вместе с Мэриан. Они пролежали в яме, засыпанной обломками поезда, несколько часов, вдвоем. Я была так напугана, чуть не умерла от страха, и конечно же, подозревала, что что-то случилось, и думала о самых ужасных вещах в мире, — она вздрогнула и сквозь макияж проступила бледность. — Ты и вообразить не можешь, как это было жутко. Мистер Каннингем сломал два ребра, и его увезли в больницу. Он собирается улететь в Америку, как только его выпишут, но вчера он прислал эти чудесные цветы и экземпляр «Шелестящего дерева».

Сирил играл роль беспечного балагура с все нарастающим напряжением.

И, едва они с Инной, наконец, оказались наедине, в их комнате, за закрытой дверью, как улыбка сразу же сошла с его лица. Инна, сидя за туалетным столиком, видела его лицо, всплывшее на поверхности затененного зеркала, словно лицо утопленника, выловленного из воды. Горела только прикроватная лампа с потертым зеленым абажуром. Сирил купил ее, когда как-то раз выиграл немного на скачках. Он сказал, что яркий верхний свет бьет ему в глаза, поэтому Инна получила прикроватную лампу в подарок на день рождения. Ее свет придавал комнате такой вид, словно она была под водой.

— Как много ерунды болтают женщины!

Она, нервно вздрогнув, обернулась. Голос его был жестким, от улыбки не осталось и следа.

— Сирил!

Он злобно фыркнул.

— Хватит с меня «сирилов»! Я достаточно наслушался твоей болтовни! И не начинай тут плакать и шуметь, чтобы все слышали. Ты должна переубедить Мэриан.

— Но, Сирил...

— Ты должна ее переубедить. Я никогда не слышал ничего столь же оскорбительного — она вступает во владение всеми деньгами, и у нее хватает наглости заявить, что она оставляет их себе!

— О, Сирил!

— Да не кричи ты! Ты, что, хочешь, чтоб она услышала? Она собирается выплачивать тебе денежное пособие — одну сотню из двух тысяч дохода в год! Что это значит? Это обеспечит нам свой дом? Это обеспечит мне работу? Это обеспечит мне надлежащее положение как твоего супруга? Нет, это значит, что ты точно так же будешь у нее под каблуком, как это было всегда, зато она будет с неограниченной властью. Чудное положеньице, скажу я вам! Но я не собираюсь с этим мириться. Ты слышишь, я не собираюсь с этим мириться!

Инна сидела, опершись на туалетный столик, и за спиной у нее было покосившееся овальное зеркало. В нем отражались ее кудрявые темные волосы и плечо. Ее рука, сжимавшая гребень, опустилась на колени. Она купила сегодня новый, но это был ее старый сломанный гребень, которым она пользовалась много лет. То ли румянец действительно сошел с ее лица, то ли так казалось в свете лампы, но Сирила Фелтона это привело в ярость. Человек рассчитывал на то, что ему дадут возможность объяснить своей жене несколько очевидных истин без того, чтобы она пялилась на него, как на привидение. В раздражении он шагнул к кровати и сорвал старый зеленый абажур, чтобы свет стал ярче. Ослепительный луч ударил Инне в лицо, обнаружив его бледность.

— Но, Сирил...

Он подошел и схватил ее за запястье.

— Хватит болтовни! Тебе надо поговорить с Мэриан, переубеди ее. Ты можешь это сделать, если захочешь. Тебе нужно всего-то дать ей понять, как ты переживаешь. В конце концов, это справедливо. Тысяча в год каждой — зачем ей больше? Она не будет знать, куда их потратить.

Его тон смягчился, а запястье он сжимал почти ласково. Она вздохнула с облегчением и высказала самое глубокомысленное в своей жизни замечание:

— Ты можешь тратить деньги непрерывно.

Он рассмеялся.

— Это верно, и поэтому мы хотим иметь, что тратить! Она не может поставить тебя в зависимое положение, как пенсионерку какую-то, это неподобающе. Она обязана отдать тебе твою долю. Ты должна постараться, устрой-ка нам концерт по заявкам — поплачь немного и заяви, что жить без меня не можешь. Давай, Инна, у тебя получится. Если все сойдет благополучно, вот тогда мы с тобой заживем...