Сквозь страх

– Когда я рассказывала вам с Юрой, что один из братьев Балкуновых, Павел, совершил мезальянс, женившись на простолюдинке по имени Елизавета, я говорила о себе и своем муже. Елизавета Кочкина, в замужестве Балкунова, это я. Павлу повезло куда больше, чем его братцу, взявшему в жены дочь немецкого барона. Вступая в брак со мной, он обрел власть, вечную жизнь, богатство, которое преумножалось веками. Все это, не говоря уже о любви, дала ему я. Он был храбрым, мой Павел. – Глаза Агаты затуманились, в них впервые появилось живое выражение – боль, смешанная с нежностью. – Мы встретились случайно. Едва взглянув в глаза друг другу, безошибочно поняли: вот моя судьба! Павел не испугался своих чувств, не побоялся пойти против отца и связать жизнь с женщиной, которая была гораздо ниже его по положению. И ни разу не пожалел об этом! Ради него я была готова пойти на что угодно. Мы любили друг друга, переходя из века в век, сменяя десятилетия. Мы были богаты, красивы, влюблены, как в первый день. У нас были деньги, драгоценности, виллы и особняки, возможность иметь все самое лучшее. И мы хранили эту тайну – этот маленький дом, где было заключено средоточие нашей мощи.

– Смерть Кощеева, – сказала я.

Агата развернулась и ударила меня по щеке. Юра, которого я когда-то любила, чьего ребенка носила, и не подумал возразить, заступиться, попросить не трогать меня. Но чему удивляться?

– Не смей ерничать, – неприязненно проговорила Агата. – Секрет комнаты передала мне мать. Она была Знающей. Ведуньей. Ведьмой, назови как хочешь. Не одной из ряженых кукол с магическими шарами и картами, нелепыми обрядами и отварами. Мать владела даром, и ей открывались тайны бытия. Одной из них был секрет зеркальной комнаты. Она учила меня, приобщала к знаниям, но все передать не успела: я была еще мала, когда она умерла. Однажды ушла и не вернулась в нашу хижину, где мы жили вдали от всех. По доброй воле мама не сделала бы этого. Говорила, что, если однажды такое случится, я не должна оставаться дома, нужно убежать и спрятаться в лесу, но взять с собой холщовую сумку. Туда мама положила самое важное: книги, артефакты, записи. Этакий «тревожный чемоданчик». Я сделала, как она велела, отошла подальше в лес. Спрятавшись в чаще, видела, как злобные, тупые людишки сожгли хижину. Дым поднимался к самому небу. Я стояла и плакала. – Агата посмотрела на меня. – С той поры я не знаю жалости.

Она посмотрела на Лелю:

– Не можешь двинуть ни рукой, ни ногой? Слова не идут с языка, а головушка не поворачивается? Бедняжка, – с издевкой проговорила Агата. – Потерпи, милочка. Скоро мы отведем твою подружку в подвал, где она исторгнет плод из своего чрева. Периодически, в особенности, если зеркальная комната давно не использовалась, требуется подношение, жертва. Дар, если угодно. Таким даром становится душа новорожденного некрещеного младенца. Это необходимо, чтобы открыть новый цикл перерождений. Не будь Лора беременна, пришлось бы что-то решать, но все сошлось, как надо. – Агата ткнула пальцем в мой живот, глядя на Лелю. – Лора будет рожать в подвале, а ты и твой приятель – валяться тут, как колоды, а почему? Потому что нечего вставать у меня на пути!

Юра убрал пистолет от виска Лели. В этом не было необходимости, она уже не могла им противостоять. Лишь глаза жили на бледном лице, в них читался ужас, но пошевелиться Леля не могла, лежала сломанной куклой, и смотреть на это было невыносимо.

– В сумке, которую оставила тебе мать, были схемы зеркальной комнаты. Выйдя замуж, ты и твой муж создали комнату. И все было хорошо, но что-то случилось. Ты напортачила?

Я сказала это, увидев, что Агата подошла к Илье со шприцем. Мне хотелось задеть ее, разозлить, отвлечь, и это получилось. Агата была взбешена. Великолепная Агата (точнее, Елизавета) что-то испортила, ошиблась в чем-то?! Неслыханная дерзость!