Сквозь тернии к счастью

Из любой ситуации нужно извлекать пользу, в кресле можно сидеть у самого бортика, а потом незаметно…

— Я останусь внизу, — сказал я.

— Ты можешь простыть!

— Ма-ма! Мне не пять лет!‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Антон, не спорь с родителями! — голос мамы приобрёл металлические нотки. — Дима, займись!

Огромный охранник просунул свои руки под мои колени и как пушинку поднял меня по лестнице на верхнюю палубу. Его товарищ отнёс кресло. Они вернули меня на место, и я поехал к бортику, чтобы осмотреться. Секьюрити встали рядом с двух сторон, готовые в любую минуту защитить меня от опасности и самого себя.

Яхта тронулась, легкий ветер зашевелил волосы, овеял разгоряченное лицо. Я зажмурился: после дневной жары так хорошо было почувствовать призрачную свободу! Волна набегала за волной, унося меня в тот далекий морозный день, когда я совершил самую большую в моей жизни ошибку: убежал, оставив Риту одну в номере отеля.

* * *

Та авария стала водоразделом моей судьбы. Я не видел машину, и до сих пор не понимал, почему водитель не заметил меня на пустынной дороге. Кто это был, никто не знает. Он скрылся с места аварии. Мама рассказывала, что скорую вызвали две девушки-студентки, которые нашли меня.

Я очнулся лишь через несколько дней. Сначала услышал голоса, потом открыл глаза, увидел белые расплывчатые фигуры и снова захлопнул веки. Я не понимал, где я и кто эти люди, стоявшие рядом.

— Смотрите, он очнулся! — сказал кто-то.

— Нет, не может быть!

— Да-да, он только что открывал глаза, я видела!

Голос мне показался знакомым, и я снова решил посмотреть сквозь ресницы. Это была мама. Что она забыла в моей комнате? Я все ещё болею? Нет, уже здоров. О боже! Я вчера женился! Мне надо бежать! Я дернулся, хотел встать с кровати, но мое тело будто заковали в бетон: не шелохнулся ни один палец.

Волна страха накрыла меня с головой: что это? Почему? Что со мной?

Я уже открыто посмотрел на людей в белом, столпившихся вокруг, и хотел сказать, что здоров, но изо рта вырвалось лишь тихое мычание.

— Так, молодой человек! Не торопитесь. Вы молодец! Можно я осмотрю вас?

Ко мне наклонился рыжий доктор в шапочке, натянутой на уши. Он раздвинул пальцами мои веки и посветил фонариком в глаза. Потом пришёл черёд молоточка. Доктор постучал мне по локтям, откинул одеяло и прошёлся по коленям. Я опустил глаза и увидел свое бледное тело, от которого во все стороны разбегались трубки. Рука невольно дернулась, чтобы прикрыть наготу, но ничего не произошло. Это движение было только в моем сознании.

Доктор колдовал надо мной, но я ничего не чувствовал. Совсем. Ни прикосновения молоточка, ни ударов, ни температуры воздуха.

— Доктор, как он? — в голосе мамы дрожали слезы.

— Ну, жить теперь точно будет, раз сам дышать начал и пришёл в себя. Антон, я тебя иголочками уколю. Если почувствуешь что-то, просто моргни. Ок?

Я моргнул, пока не понимая, что со мной происходит, но уже чувствуя неосознанную тревогу, которая поднималась изнутри и вот-вот готова была вырваться из горла криком.

— Пить, — выдавил я из себя.

— Отлично! Это просто здорово! Сознание приходит в норму, речь восстанавливается. Молодой человек, да вы в рубашке родились!

Медсестра поднесла к моим губам влажный тампон и смочила их.

— Пить, — твердил я, ловя губами прозрачные капли.

— Потерпи немного. Сейчас ещё нельзя, может плохо стать. Наташа, дай парню через часик воды. С того света вернулся!

Я ничего не понимал и только переводил взгляд с одного доктора на другого. Мама плакала. Она гладила мою руку и плакала. Это было странно. Я никогда в жизни не видел, чтобы мама плакала. С этой мыслью я и заснул.

Глава 2. Рита

— Ритка, не дури! Сходи на свидание!

Анжела сидела у окна, прихлебывала чай по-деревенски, с сахарком вприкуску, и воспитывала меня. Этот разговор возникал постоянно, как только она приезжала ко мне в гости.

В подмосковном посёлке Любимовка, где я когда-то жила с бабушкой, остался маленький деревянный дом. После смерти бабули я выставила его на продажу, но события той осенью изменили мои планы. Какое счастье, что на старую развалюху не нашлось покупателей!

— Люда, ещё плюшечку?

— Слушай, пироги у тебя, конечно, знатные, но больше не могу. Ты хочешь, чтобы я не пролазила в двери? — пыхтела, отдуваясь, она и вытирала пот, обильно стекавший по ее щеке.

— Ну, тогда с собой возьмёшь.

— Давай, Азамат твою стряпню любит.

Я складывала еще тёплые сахарные плюшки, обсыпанные грецкими орехами, в пакет и не знала, что ответить подруге. Скороспелая свадьба, деньги, небрежно брошенные мне на тумбочку, а потом ещё и исчезновение Антона навсегда отвратили меня от Москвы. Не хочу жить в большом городе, не хочу сталкиваться с богатыми паразитами и не хочу страдать.

— Держи.

Я протянула пакет Людмиле.

— Рит, ну, сходи на свидание, — ныла бывшая официантка, а сейчас жена Азамата Григорьевича, степенного и уважаемого на районе человека. — Степка уже весь извёлся. Сколько лет за тобой ходит.

— И что? Он женат.