Сквозь тернии к счастью

Мы схватились друг за друга и несколько секунд, не отрываясь, смотрели на дверь и тряслись. Наконец Блонди выпрямился. Разглядел он что-то или нет, мы так и не поняли, но он спустился с крыльца и пошел к машине, припаркованной у тротуара.

Как только автомобиль скрылся из виду, я выдохнула и еще больше задрожала: адреналин бушевал в крови.

— Кто это был? Ты чего так испугалась? — шепотом спросила Анжела.

Я потащила ее за собой в кухню. мы на четвереньках преодолели зал и смогли расслабиться, когда закрыли за собой дверь в задние помещения.

Я кинулась в ванную и повисла над унитазом. Анжела, все еще не понимая, что сейчас произошло, сочувственно гладила меня по спине, пока я выбрасывала в туалет остатки нашего чаепития.

Подруга помогла мне встать и умыться, а потом бережно посадила на стул.

— Рита, ты меня напугала. Кто это был? — тихо спросила она, поглядывая на закрытую дверь.

— Друг Антона. Тот. Блонди. Ты его ни разу не видела.

— О боже! Это что, война началась? Сначала была телефонная атака, а теперь перешли в открытое наступление?

— Не знаю. Ну, почему ты не позвала меня к телефону? Вдруг Антон хотел о чем-то предупредить! — простонала я.

— Да, ну! — махнула рукой Анжела, но в ее лице заплескалась растерянность. — Просто вспомнил о тебе, вот и решил узнать, как ты живешь. Даже дружка подослал.

— Не мог он просить Павла. Они на ножах были. При мне дважды дрались. Антон из-за него заболел тяжело.

— Правда? Тогда что этот хмырь делал у двери кафе?

— Не знаю, потому мне и страшно. Вспомни, что Антон говорил?

— Да, я не слушала. О боже! Прости меня, я же не знала.

Подруга всхлипнула, потом обняла меня и заревела в голос.

— Анжела! Хватит посыпать голову пеплом! Вспомни! Иначе мне придется собирать вещи и уезжать назад, в Любимовку. Там меня никто не найдет.

— Ну… Погоди. Что-то блеял вроде: «Позови Риту, срочно!» Потом козой меня обозвал, я еще больше разозлилась. Как-то даже телефон из розетки выдернула, чтобы не доставал.

Анжела от смущения не знала, куда себя деть. Она снова поставила на плиту чайник. Налила нам по чашке, размешала сахар. Я пригубила чай, потому что горло судорогой сводило от сухости, но не смогла проглотить: он был похож на смертельную дозу яда, столько сахара в него положила подружка.

— Что еще?

— Голос его звучал странно. Он будто прятался от кого-то. Говорил тихо, но злился жутко.

Я потерла пальцами виски. Что же Антону надо? Почему меня разыскал? Вдруг меня будто ударило по голове молнией. Я вскочила и кинулась в комнату к Леночке. Дочка сладко спала, подложив под щеку ладошку. Я упала перед кроваткой на колени, уткнулась носом в пухлую ручку и приглушенно завыла.

— Ты чего? Идиотка? Ребенка разбудишь, — зашипела сзади Анжела.

Она подняла меня и потянула обратно в кухню. Но я ничего не соображала. Вернулась обратно, вытащила из шкафа сумку и стала кидать туда Леночкины вещи. Я бросаю — подруга вытаскивает. Потом она схватила меня за плечи, встряхнула резко, так, что я чуть не стукнулась затылком о дверцу шкафа, и потянула меня за собой.

Она подвела меня к раковине, пустила воду и сунула мою голову под ледяную струю. Я вяло отбивалась.

— Отстань. Пусти.

— Не пущу! Рассказывай, чего переполошилась? — она яростно вытирала мне волосы полотенцем, и от этих простых действий я вдруг начала приходить в себя.

— Они узнали о Леночке.

— Ну, узнали, и что? Папаша должен был сам появиться.

— Он звонит уже несколько дней. Хочет о чем-то предупредить. Это еще хуже, чем если бы он появился сам.

— Что хуже? — мою голову перестали мучить, потом полотенце свалилось мне на колени. Я подняла веки: Анжела стояла и смотрела в одну точку на стене. По ее лицу гуляли мысли. Оно то хмурилось, то светлело, то снова хмурилось. — О боже! Я поняла!

— Что?

— О ребенке узнала его мамаша.

Анжела плюхнулась рядом на стул и залпом проглотила свое сладкое пойло.

— Мне надо бежать.

— Погоди! Не гони пургу! — подруга посмотрела на меня. — Никуда ты не побежишь! Всю жизнь собралась прятаться? Нет, уж! Будем защищать и тебя, и Леночку.

— Как?

— Степка.

— Что, Степка? — не поняла ее я.

— Скажи, что он твой муж, а Леночка — совместный ребенок.

Я опешила. Такая мысль мне даже в голову не приходила. В душе распустилась пышным бутоном радость. Степка не откажется.

Но… вот тут цветок и завял.

Если я предложу другу такой вариант развития событий, он, конечно, согласится, но не примет ли блеф за правду? Не сразу, нет, но постепенно начнет предъявлять на меня права. Как я тогда выкручусь? Получается, сама загоню себя в новую ловушку.

Однако Анжела права: прятаться я точно не буду. Пусть приходит!

— Это не очень хорошая идея. Если только на самый крайний случай.

— Я о том и говорю!

— Зато я говорю о другом. Я не буду больше прятаться. Если Анна Анатольевна узнала о Леночке, скажу, что это ребенок Степана. Если же меня разыскивают по другой причине, дочку будем прятать. Но сначала я хочу поговорить с Антоном. Больше трубку не бери, я сама.

— Не буду, конечно!

— И в мои дела любовные не лезь! Я сама разберусь. Плохо это будет или хорошо, но это моя жизнь.