Сквозь тернии

В открытое настежь окно дует пронизывающий ветер. По заиндевелым стенам стучат крупицы града. Рикошетят во всех направлениях, порождая непереносимый треск. Пол и полки устланы искрящимся снегом. Под потолком вниз головой раскачивается обнажённое человеческое тело, подвешенное на двух крюках. Монотонно поскрипывают цепи, холодный металл впивается в плоть между рёбер. На синюшном лице застыла маска вечной боли. Крупицы града пронизывают тело насквозь не оставляя при этом видимых следов: просто проникают внутрь, даруют боль и вырываются наружу, стремясь поскорее повстречать на пути твёрдую поверхность, дабы повторить цикл. Во тьме под столом покосился маленький снеговик с корягой вместо носа. Нарисованные чёрной сажей губы ехидно улыбаются. Ветки-руки тянуться к телу, выводя на спине какой-то неведомый узор. Резонанс созвездий. Координаты Бездны. Молитву Тьмы. И Тьма нисходит в открытое окно. У подвешенного стекленеют глаза, хотя он и не видит то, что застыло за спиной. Но он видит тень, что отбрасывают крылья. Он слышит Хаос внутри своей головы, в которой больше нет сознания. Он ощущает «трансформацию»… Он смиренно молчит. Он давно принял всё, как есть.

Яська уткнулся лбом в дверь тамбура и замер, не зная, как быть дальше. Робко оглянулся. Проводник в капюшоне навис, точно голодный коршун. Блеснула наточенная сталь. Маска скелета дрогнула. Прошуршали слова:

— Вы до какой станции? Предъявите билет. А то с «зайцами» у нас строго.

Яська чуть не осел. Пролепетал, силясь не потерять сознание:

— Как я вас понимаю?

— Я прижилась на вашей стороне. Командировка.

Яська уткнулся спиной в дверь. Змеи под ногами принялись неистово извиваться, так и норовя повалить с ног — только сейчас Яська понял, что это кишки. Коридор наполнился жуткими стонами; они словно обитали тут вечно, не в силах бежать.

«Куда идёт этот поезд? Куда ведут проложенные в вечности рельсы? Где расположен пункт назначения всего этого прибежища мук и страданий?!»

«Там, за гранью действительности, — леденящая мысль из девятого прохода всколыхнула кричащее от обретённого ужаса сознание. — Ясь, а Ясь, каково бытие, когда тебя считают противной козявкой? Когда к тебе относятся не как к чему-то рациональному, что рано или поздно настигнет, а как к засевшему в голове мифу? Когда тебя просто игнорируют, наперекор всему? Ну же, ответь, ведь ты обладаешь душой, а значит, обладаешь чувствами. Кому, как ни тебе, определять истину?!»

Внезапно опора за спиной пропала. Яська взвизгнул и повалился с ног. Однако его кто-то удержал, не позволив рухнуть на колени перед лицом услужника Тьмы. Яська попытался оглянуться, но не смог — скрюченная поза серьёзно ограничивала движения. Он мог только неловко трепыхаться всем телом, будто пойманная курица, в надежде вывернуться из цепких рук мясника. Справа, в туалете, улыбнулся полосатый кот в цилиндре, что дремал на рукомойнике. Он знал про Яську всё, а потому гнусаво зашипел, вращая зелёными глазами.

— Да не ёрзай ты! — проорал в ухо Колька и потащил обмякшего Яську к открытой нараспашку двери.

38.

Они буквально кубарем выкатились из тамбура и распластались на холодной платформе, силясь отдышаться. Яська смотрел на мерцающие созвездия. Те словно чего-то ждали, а может просто насмехались, уверенные в том, что их не достать. Хотя так и было в действительности, если только там, куда следует поезд, не дозволено коснуться руками звёзд, или и вовсе стать одной из них.

Хлопнула, закрываясь, дверь. Задребезжало треснутое стекло. В полумраке прозвучал протяжный гудок, похожий на стон мученика.

— Тимка!

Яська, в ужасе, обернулся.

Тимки нигде не было. У стены осталась лишь небольшая лужица чего-то тёмного и зеленая заколка в грязи. Колька крутил головой из стороны в сторону, скакал тревожным взглядом по стенам, заглядывал под вагоны, — но тщетно. Тимка словно растворилась в голубоватом мареве, что источали зловредные созвездия.

Яська внимательно посмотрел вверх. Попытался мысленно раздвинуть скопления мерцающих огоньков, протиснуться сквозь напирающие со всех сторон спирали, глянуть за грань! Однако вместо столь желанной истины, он увидел нечто иное. Неугасающее и тёплое, оно было заточено в холодный металл, точно стебелек, пробивающийся сквозь асфальт на оживлённой улице. Между шагами, наперекор суете, стремительно ввысь, потому что там нет ничего, что может сдержать. Там, бескрайняя бездна, сквозь которую можно «плыть» навстречу судьбе.

Так хотелось сказать: мечте.

Всё же это была истина, но мог ли Яська принять её? В праве ли он был закрывать глаза на жертву, что пришлось принести в дар небесам, — да и небеса ли разверзлись над головой? Допускал ли хотя бы мысль, что он сам так похож на заплутавшего «слепца», пытающегося на ощупь преодолеть рутину обыденности? Вопросов было много, а Яська орал во всё горло:

— Вагон! Тимка внутри!