Сквозь тьму с О. Генри

В пятидесяти милях к юго-западу от Мехико-Сити лежала самая плодородная долина в мире. Нам она приглянулась.

Там мы и подумывали обосноваться. Здесь всё росло чуть ли не само по себе, что бы ты ни бросил в землю — бананы, маис, авокадо. Особенно пальмы были хороши.

— Здесь, — сказал Портер, когда мы решили приобрести эту землю, — можно работать и предаваться мечтам.

Я не понял тогда, что он имел в виду, смысл его слов дошёл до меня, когда я прочитал «Королей и капусту». Мы с Фрэнком тоже надеялись обрести здесь себя. У каждого были свои мечты…

Но теперь, в этом молчаливом бегстве, мы распрощались с мечтой. Для нас с Фрэнком это было лишь очередное злоключение — одно из великого множества. Для нашего же молчаливого, но острого на язык приятеля Билла это страшное происшествие стало поворотным пунктом в жизни.

Никто из нас и вообразить не мог, что в будущем нашего друга ждала тюрьма. Мы — другое дело, но он… Кто мог знать, что этот прирождённый аристократ будет вынужден хлебать баланду вместе с ворами и убийцами и прятать свою гордость в карман при одном только косом взгляде тюремного сторожа? И только Портер, мне кажется, знал, покидая Мексику, что смерть была бы для него лучшим уделом…

Если бы мы поселились в той чудесной долине, он, возможно, избежал бы ожидающей его горькой судьбы. Забрал бы к себе дочь. Не пришлось бы вынести столько стыда, таская полосатую робу, — стыда, измотавшего его душу и поломавшего жизнь.

Но его легкомысленная улыбка, посланная чужой невесте, имела катастрофические последствия.

Теперь-то легко понять, почему на его лице прочно поселилось выражение безмерного ужаса.

Когда мы добрались до дома Ректора, Слон плеснул нам виски и попытался поднять настроение. В дверь постучал возница и сообщил, что упряжка готова. Портер был настолько не в себе, что услышав стук, подскочил и чуть не свалился в обморок.

— Не беспокойтесь, — сказал Ректор, пожимая нам руки. — Всё будет в полном порядке, этому человеку можно доверять. А я отправлюсь обратно в отель, и скажу полиции, что вы в моём доме. Это даст вам немного форы.

Мы доехали до маленькой придорожной станции на пути в Тампико, затем сели на пароход в Мазатлане и, наконец, прибыли в Сан-Диего, собираясь оттуда направиться в Сан-Франциско. Но туда мы так и не попали.

Глава XIII

О. Генри часто называли демократом, гражданином мира. Лабораторией, в которой он препарировал души мужчин и женщин, были узкие улицы и дешёвые кабаки. Он стремился показывать жизнь без прикрас, не прикрытую блестящим облачением сверкающих огнями бульваров; он избрал предметом своих исследований дно общества. Но по складу души он был аристократ.

Он обладал щепетильностью типичного джентльмена-южанина. Любил водить дружбу с низами, но сам не был из их числа. Он с лёгкой душой присоединился к двум бандитам, по которым плакала кутузка, но был бы оскорблён до глубины души, если бы кто-нибудь отнёс и его к тому же общественному слою.

Для его гордой натуры побег из Мексики в Сан-Диего и дальше вдоль берега, в Сан-Франциско, был неприятен по-особому: находиться «в бегах», быть разыскиваемым полицией — унизительно.

Пароход подходил к причалу, когда я подлетел к ним с Фрэнком и выпалил:

— Прячемся! Они здесь!

Никогда не забуду мучительной гримасы на лице Портера.

На пароходе находился глава группы детективов Уэллс Фарго — проходя мимо, он задел меня плечом. Прежде чем ему предоставилась возможность возобновить старое знакомство, я метнулся к Фрэнку и Портеру. У Уэллс Фарго было о чём со мной потолковать, вот только я не был расположен к дебатам. Скорее всего, капитан Додж не догадывался о моём присутствии здесь, но лучше было не лезть на рожон. Мы остались на пароходе, и он привёз нас обратно в Окленд.

Портер был огорчён и по этому поводу настаивал на выпивке — за его счёт, разумеется. Хотя чтобы угостить нас, ему пришлось взять у меня в долг. Да, похоже, единственное место, где мы могли бы чувствовать себя в безопасности, был Техас.

С 417 долларами, оставшимися от нашего былого капитала в 30 000, мы высадились в Сан-Антонио, по-прежнему пылая желанием предаться невинным радостям простой сельской жизни. В городе я наткнулся на одного своего старинного приятеля-скотопромышленника, и он забрал нас к себе на ранчо. Всего пятьдесят миль от города — и вот тебе раздолье: низкие холмы и широкие долины, прерии и леса… Лучше места ковбойской душе не найти. Приятель предложил нам это ранчо, скот и лошадей за 15 000 долларов.

Да о таком только мечтать! Мы с Фрэнком решили, что берём. Ну, а финансовые вопросы, как заверил нас мой приятель, можно решить с банком в N…, за несколько сотен миль отсюда. Уж пятнадцать-то тысяч там у них в сейфе точно найдётся, и извлечь их оттуда не составит труда. Намёк был понят.