Сквозь толщу лет

Но тут одна из присутствующих за столом теток тоже заинтересовалась статьей Карла и, прочитав ее, высказала простодушное удивление.

— Не понимаю, Зигмунд, за что ты расхвалил эту сухомятину? — спросила она.

— В отчете сообщено все существенно и нет ничего лишнего, — объяснил Экснер. — А это — главное.

Отзыв дядюшки был особенно дорог Фришу — учителя хвалили его не часто. Он сильно хромал в языках, в истории, в математике. Из года в год родителям приходилось нанимать репетиторов, которые занимались с Карлом греческим и латынью. Оставаясь в классе готовиться к экзаменам, он не успевал справиться с письменными заданиями, и неудивительно: его надолго отвлекали мухи, бившиеся о стекла в классной комнате.

«Почему они так жужжат?» — размышлял школьник, забыв о лежащей перед ним письменной работе.

Мог ли он думать, наблюдая жужжащих мух, что пройдут годы, он станет профессором даже более знаменитым, чем дядюшка Экснер, превратится в почтенного деда и однажды вечером расскажет историю мухи, что жужжит и бьется о стекло! Эта история слушателям так понравится, что ее придется повторять еще не раз. А потом его станут расспрашивать о других насекомых, он расскажет о комаре, клопе, таракане, пауке, моли… Сгрудившиеся вокруг кресла дети и подсевшие к ним взрослые будут слушать рассказы о насекомых с таким же вниманием и интересом, с каким он сам когда-то слушал повесть о трех праведных гребенщиках. Потом эти истории соберут в книгу, и он шутливо назовет ее «Десять маленьких соседей по дому». Книгу будут издавать и переиздавать в странах немецкого языка, переведут на английский, на русский. Русское издание озаглавят «Десять маленьких непрошеных гостей». Французы воспользуются тем, что у них есть слово, обозначающее одновременно и хозяина, и гостя, и дадут книге заглавие, которое можно перевести так: «Десять маленьких гостей — хозяев наших жилищ». Здесь, во Франции, книга будет удостоена премии в числе лучших произведений о науке для юношества. И получится, что рассказам о знакомых незнакомцах, об известных неизвестных станут внимать внуки и внучки, бабушки и дедушки во многих странах…

Сообщи это тогда Фришу кто-нибудь, вряд ли бы он поверил прорицателю. Да не нужен прорицатель гимназисту, вслушивающемуся в жужжание мух, — ведь за стеклянной дверью класса стоит с часами в руках грозный инспектор.

Пусть бы этот прорицатель поговорил откровенно с инспектором и успокоил его: не стоит огорчаться, если даже Карл и отвлекся от латыни.

— Господин инспектор! — сказал бы прорицатель. — Этим учеником вы будете гордиться. Нерадивый Карл Фриш, за которым вы следите уже три минуты, станет известнейшим ученым, всемирной знаменитостью. Он будет почетным доктором университетов и высшей технической школы Геттингена и Мюнхена, Граца, Берна и Цюриха. Он будет членом Баварской Академии наук, Академии наук Австрии, Финляндии, Королевского общества в Англии, Вашингтонской академии, Академии в Бостоне, Немецкой академии исследователей природы в Галле, Академии в Упсале, естественно-математического отделения Академии в Геттингене, немецкого биологического общества, американского физиологического общества. Он будет даже почетным членом немецкого общества врачей-отоларингологов — единственным немедиком в этом медицинском обществе, членом Шведского общества физиологов в Лунде, членом-корреспондентом Датского общества, Венского общества врачей, членом Линнеевского общества в Англии, почетным членом энтомологических обществ в Баварии, Швейцарии, Англии, США, президентом Международной ассоциации исследователей медоносной пчелы, почетным гражданином города Вены, кавалером многих орденов и медалей за научные заслуги, в том числе медалей Рейнера и Вильгельма Бельше, лауреатом научных премий Либена, Земмеринга, Магеллана, Калинга — эту премию присуждают в Индии борцам за мир и взаимопонимание между народами…

— Вот уже семь минут этот шалопай не отводит глаз от окна, — ответил бы на это инспектор.

Но прорицатель мог бы продолжить: