Сквозь толщу лет

Если в сотах мало нектара или перги, пчелы усердно танцуют, вызывая сборщиц и на скупые источники взятка, а если корма вдоволь, оповещение о скудных находках прекращается.

Спустя несколько лет помощник Фриша доктор Мартин Линдауер, используя методы учителя, доказал, что и пчелы-разведчицы, которых посылает для подыскания нового гнезда рой, готовящийся отделиться от семьи, с помощью танца «докладывают», где именно нашли они подходящее место.

Интересно, что никакие перемены положения стеклянного улья и даже перевод сотов из вертикального положения в горизонтальное не мешали пчелам решать задачу с прежней точностью. При всех позициях направление танца соответственно и правильно менялось. И только на нижней поверхности горизонтально лежащего сота, когда пчел заставляли танцевать спиной вниз, они сбивались, путались и терялись.

Теперь можно было заняться подведением итогов всей серии опытов.

Если добыча находится совсем близко от улья, более или менее точное местонахождение источника взятка не успевает зафиксироваться в полете пчелы-сборщицы. Тогда сигнал сводится к информации о самом наличии взятка и имеет форму кругового танца.

Направление полета к месту добычи сообщается разведчицей лишь при дальнем взятке, больше чем за сто метров. Это направление пчелы узнают из виляющего танца, ритм и рисунок которого меняются в зависимости от условий.

Так благодаря последовательному приложению в исследованиях павловского метода изучения рефлексов был открыт надежный ключ к расшифровке пчелиной сигнализации. В ней наряду с немым «языком танцев» удалось обнаружить и душистый «язык цветов».

Тем временем в разных странах десятки специалистов-энтомологов, подхватив исследовательскую эстафету, продолжали изучать информационное содержание разных фигур пчелиных танцев. Открытия сыпались как из рога изобилия. И все они вели свою родословную от того наблюдения, которое было сделано на пасеке в Бруннвинкле летом 1918 года, когда Фриш впервые увидел за стеклом маленького односотового улья танец помеченной им пчелы.

Для свободных, «незавербованных», как их называют, пчел-сборщиц — они нечто вроде лётного резерва семьи — танец полон содержательных подробностей, вплоть до того, что когда сборщице предстоит лететь к месту, скрытому по другую сторону скалы, то в танце отражено все расстояние, которое пчеле предстоит покрыть, то есть погонная длина ломаной кривой в обход скалы с кратчайшим направлением — прямиком к месту, где установлена кормушка. И только если кормушку, предлагаемую пчелам, поместить ниже уровня улья (улей на краю обрыва, а кормушка на дне глубокого ущелья) или, наоборот, выше его (улей у подножия радиомачты, а кормушка на самой его вершине), то для оповещения о таких казусах в пчелином языке сигналов не обнаружено.

— Они, видимо, не привыкли рассчитывать на то, что корм может находиться в облаках, — заметил по поводу второго варианта Фриш.

В предисловии к седьмому немецкому изданию своей популярной книги «Из жизни пчел» Фриш писал: «Жизнь пчел похожа на волшебный колодец. Чем больше из него черпаешь, тем обильнее он наполняется». Так оно на деле и получалось.

Фриш с учениками терпеливо исследовал «диалекты пчелиного языка» — особенности танцев разных пород пчел, анализируя формы танцев разных видов рода пчелиных — большой и малой индийской, тропических тригон, мелипон. Постепенно закладывались основы истории пчелиного языка, наметилась общая картина зарождения и развития в процессе эволюции вновь открытой системы сигналов. Конечно, это было чертовски увлекательно.

Свои очерки о десяти непрошеных гостях в доме человека Фриш закончил несколькими стихотворными строками:

Ничтожных в мире нет существ,
Коль труд познанья сладок.
Везде и всюду — волшебство
И тайный скрыт порядок.
От еле видной тли до звезд
Исполнен мир загадок.[4]

Опыты с пчелами в Париже и в Нью-Йорке, на Цейлоне и в Индии показали, что начатое на маленькой пасеке в Бруннвинкле изучение лётных повадок пчелы приобрело действительно планетарный масштаб, и Фриш ничего в своем стихотворении не преувеличил, поставив рядом со звездами каких-то букашек. Вскоре выяснилось даже, что находящееся рядом с нами и ничтожное по размерам впрямь может стоять в одной строке с гигантским и безмерно далеким. Для такого соседства существуют основания гораздо более весомые, нежели те, о каких Фриш мог знать, когда писал свое дидактическое стихотворение, заключающее книгу, или когда обдумывал планы опытов с переброской пчел на самолетах через Атлантику из Восточного полушария в Западное, через Индийский океан из Северного полушария в Южное и наоборот.

11

На лесной лужайке зацвела малина. Цветки ее незаметные, скромные, можно сказать — серенькие. А вокруг бушует половодье огненно-желтых лютиков и одуванчиков, доцветающих пурпурно-красных смолок и зацветающих дербенников, розовых кокушников и осотов, небесно-синих колокольчиков, снежно-белой кашки.