Сквозь Топку

Рассекая воздух, серебристая масса снова быстро приняла форму сферы. Её поверхность, поколебавшись, застыла. Шар пролетел несколько ступеней вниз и вдруг на секунду приостановился, словно посылая несостоявшейся жертве долгий прощальный взгляд и раздумывая, где он дал маху. Затем шар скользнул вдоль ступеней вниз и исчез в темноте.

По непонятной причине шар не возобновил атаку.

Томас с шумом втянул в себя воздух. Такое впечатление, будто всё его тело вымочили в поту. Он прислонился плечом к стене, опасаясь смотреть на стонущего позади Уинстона. По крайней мере, тот орать перестал, и то хорошо.

Наконец, Томас набрался мужества и повернулся к страдальцу.

Это было жалкое зрелище: приютель скорчился, подтянув ноги к животу, и дрожал; волос на голове не было, вместо них — воспалённая, местами содранная чуть ли не до кости кожа, которую покрывали багровые, сочащиеся кровью пятна. Уши изорваны в клочья, но, по крайней мере, на месте. Парень стонал и плакал не только от чисто физической боли, но и от пережитого страха: ведь он практически был на пороге смерти. Прыщавая кожа его лица казалась теперь образцом свежести и чистоты по сравнению с ужасными ранами на остальной части головы.

— Ты в порядке, старик? — спросил Томас и прикусил язык: глупее вопроса он ещё в жизни не задавал.

Уинстон дёрнул головой, продолжая трястись всем телом.

Томас поднял голову. Минхо, Ньют, Арис и остальные приютели столпились парой ступеней выше. Против солнца было трудно разглядеть выражение лиц, но Томас всё же видел их глаза, устремлённые на разыгравшуюся внизу сцену — широко раскрытые, какие бывают у кошек, если их ослепить ночью лучом фонарика.

— И что это была за чертовщина? — остолбенело пробормотал Минхо.

Томас был не в состоянии говорить, поэтому только покачал головой.

Ситуацию «прояснил» Ньют:

— Волшебное желе, питающееся человеческими головами, вот что это за чертовщина.

— Наверно, какая-то новая технология, — подал голос Арис. Впервые за всё время пути он принял участие в дискуссии. Новенький оглянулся по сторонам, заметил, что все уставились на него с удивлением, передёрнул плечами, словно смутившись, и продолжал: — Ко мне вернулись кое-какие отрывочные воспоминания. Кажется, в мире имеются довольно продвинутые техно-штуки, но я ничего не припоминаю о летающих шарах из жидкого металла, отсекающих у людей части тела.

Томас покопался в собственной дырявой памяти. Нет, ничего подобного и он не помнил.

Минхо машинально указал на уходящие вниз ступени:

— Должно быть, эта дрянь обволакивает тебе всю физиономию, а потом въедается в шею и чистенько так перегрызает её. Красиво и нежно.

— Вы видели — оно просочилось прямо сквозь потолок! — добавил Котелок. — Давайте-ка выбираться отсюда. И поскорее.

— Всеми руками и ногами за, — кивнул Ньют.

Минхо глянул на Уинстона, и в его взгляде промелькнуло плохо скрытое отвращение. Действительно, приятного мало. Парень перестал дрожать и всхлипывать, только тихонечко стонал. Но вид у него был паршивый. Наверняка шрамы останутся на всю жизнь. И вряд ли когда-нибудь на ободранной голове опять вырастут волосы.

Минхо отдал распоряжения:

— Котелок, Джек! Поставьте Уинстона на ноги, и помогите ему идти. Арис, подбери его шмотки; ты и ты — помогите нести их. Мы уходим. Мне по барабану, какой там свет и как там жарко — что-то меня совсем не прельщает мысль заиметь вместо головы шар для боулинга.

Он повернулся, даже не удостоверившись, следуют ли его приказаниям. Судя по этому жесту, подумал Томас, из парня несмотря ни на что всё-таки выйдет отличный лидер!

— Томас, Ньют, — бросил Минхо через плечо, — мы трое должны выйти первыми.

Томас с Ньютом переглянулись. Во взгляде Ньюта читалась лёгкая опаска, но всё же любопытства и желания двигаться дальше в нём было намного больше. Томас полностью разделял его чувства, к тому же, он был согласен на всё что угодно, только бы как можно скорее и подальше уйти от Уинстона.

— Ну что ж, пошли, — сказал Ньют таким тоном, словно у них не было иного выбора, чем подчиниться. Но его лицо выдало правду: ему так же не терпелось улизнуть от несчастного Уинстона, как и Томасу.

Томас кивнул и осторожно переступил через бедного парня, стараясь не смотреть на его изуродованную голову — от этого зрелища его тошнило. Он посторонился, давая дорогу спускающимся по лестнице Котелку, Джеку и Арису, и устремился вверх, перешагивая через две ступеньки. Втроём — он, Ньют и Минхо — они устремились вверх, к солнцу.

ГЛАВА 17

Приютели уступали им дорогу — очевидно, все были безмерно рады, что первыми навстречу неведомым опасностям выйдут эти трое. Томас сощурился и прикрыл глаза рукой. Чем ближе они подходили к отверстию в потолке, тем меньше им верилось, что они смогут вступить в это неистовое сияние и не сгореть заживо на месте.

На последней ступеньке Минхо остановился у границы прямого солнечного света. Затем он медленно протянул руку под лучи, и Томас поразился: оливковая кожа их лидера, казалось, сияла чистейшим белым пламенем.