Сквозь Топку

Томас не ответил, лишь беззвучный мучительный стон вырвался из его груди. Неужели только вчера он радовался жизни: всё идёт отлично, его инфекцию излечили, рана зажила, город хрясков остался позади; впереди лишь стремительный, пусть и трудный, переход через горы — и всё, там Мирная Гавань. М-да, после всех своих невзгод он должен бы понять, что так легко ему не отделаться...

— Я не шучу! — проорала Тереза приютелям. — Если сделаете хотя бы шаг за нами — стреляем без предупреждения!

Томас различил её силуэт, когда она опустилась рядом с ним на землю, услышал, как её колени захрустели по песку. Она ухватилась за него сквозь мешковину, прислонилась лбом к его виску, так что её губы оказались в полудюйме от его уха и зашептала. Ему пришлось сконцентрировать всё своё внимание, чтобы различить слова:

— Они не дают мне говорить с тобой прямо в мозг. Помни — ты должен доверять мне.

Изумлённому Томасу едва удавалось хранить молчание.

— Что ты там шепчешь? — спросила одна из девушек, держащих верёвку.

— Рассказываю, сколько удовольствия получаю от этой забавы. Я так долго ждала возможности отомстить, и теперь наслаждаюсь. А тебе что за дело?

Томас никогда раньше не слышал, чтобы Тереза разговаривала с такой наглостью. Либо она была очень хорошей актрисой, либо действительно начала сходить с ума. Может, у неё шизофрения? Раздвоение личности?

— Да как сказать, — ответила девушка. — Рада, что тебе так весело, но времени у нас в обрез.

— Знаю, — отозвалась Тереза. Она ещё крепче обхватила руками голову Томаса, снова прижала губы к грубой ткани мешка у его уха. Сквозь мешковину он ощущал её горячее дыхание. Она прошептала: — Держись, мужайся. Это не продлится долго.

Эти слова ошеломили его ещё больше. Он не знал, что и подумать. Или ей вздумалось поиронизировать на его счёт?

Она отпустила его и встала.

— О-кей, пора убираться отсюда. И постарайтесь по дороге поймать как можно больше камней.

Захватчики пустились в путь, таща мешок с Томасом за собой. Он ощущал все трещины, выбоины и камни, по которым его тащили — мешок ни от чего не защищал. Больно. Он выгнул спину, перенеся вес тела на ноги — пусть башмаки страдают, чёрт с ними. Но долго ему так не выдержать, силы не бесконечны.

Тереза шла рядом — он смутно различал её абрис сквозь мешковину.

И тут до ушей Томаса донёсся крик Минхо. Различать слова было трудно — приютели остались слишком далеко позади, да и мешок слишком громко шуршал по сухой, усыпанной камнями земле. Но всё же то малое, что Томасу удалось расслышать, вселило в него крохотную надежду. Среди грязной ругани и многоэтажных эпитетов в адрес похитителей прозвучало «мы найдём тебя», а также «выдастся случай» и «оружие».

Тереза снова двинула Томасу под дых, и крики Минхо стихли.

Они продолжали свой путь по пустыне.

Томаса подбрасывало на выбоинах и камнях, как мешок с картошкой. Ему рисовались картины одна страшнее другой. Ноги слабели с каждой секундой, и он понимал, что скоро ему придётся лечь на землю всем телом. А тогда на нём живого места не будет — всё покроется кровоточащими ранами, шрамы после которых останутся на всю жизнь.

Хотя какая разница. Жить-то осталось недолго. Они же собираются его прикончить.

Тереза просила доверять ей. И он пытался доверять, хотя это было очень трудно. Неужели всё, что она проделала с ним с момента возникновения на пути приютелей вооружённой до зубов группы Б, — лишь комедия для отвода глаз? Если нет — то зачем же тогда все эти просьбы о доверии?

Он думал об этом, пока мозги не задымились. Теперь надо было подумать кое о чём другом: ещё немного — и на всём его теле не найдётся и кусочка целой кожи, она будет стёрта до мяса. Надо найти способ избежать этого.

Его спасли горы.

Их путь пролегал по крутому откосу, и тащить свой груз так, как они делали это по плоской равнине, девушки уже не могли. Они попробовали передвигать его рывками: протягивали немного и давали телу в мешке соскользнуть вниз на несколько футов; потом всё по новой: протянули — опустили, протянули — отпустили. В конце концов Тереза заявила, что будет легче нести его, подхватив за плечи и щиколотки. Носильщики будут сменять друг друга.

Томаса осенило. Идея была так проста, что ему подумалось, не проворонил ли он что-нибудь важное — иначе почему они сами не додумались до такой очевидной вещи?

— Почему бы вам не позволить мне идти своими ногами? — прохрипел он сквозь мешковину. Его мучила жажда, поэтому вместо нормального человеческого голоса из его глотки вырывалось придушенное карканье. — У вас же куча оружия! Я всё равно никуда не денусь!

Тереза процедила:

— Заткнись, Томас. Мы же не дуры. Будем тащить тебя до тех пор, пока не скроемся с глаз твоих друзьей-приютелей, — и с этими словами пнула его в бок.

Он сцепил зубы и подавил стон, когда её башмак впечатался ему в рёбра.

— Зачем?

— Затем, что так нам приказано. А теперь заткнись!

— С какой стати ты ему это рассказываешь? — злобно проскрипела одна из воительниц.