Сквозь тусклое стекло

Полковник пожал плечами:

— Придется открывать уголовное дело. Я не могу гарантировать успех мероприятия в считанные часы. Сейчас я занимаюсь поисками по собственной инициативе, используя личное время. В понедельник начинается рабочая неделя, и я приступлю к своим повседневным обязанностям.

— Я все понимаю. Ваш труд будет щедро оплачен, но уголовное дело открывать нельзя. Огласка приведет к скандалу, а кто-то только этого и ждет. Для нас он подобен смерти. Мы попадем в черные списки. Я — как ювелир, теряющий уникальный материал заказчика, не подлежащий восстановлению, Гурьев — как банкир, неспособный сохранить доверенный ему капитал. В общем, крах и разорение. Вся надежда только на вас, на ваш профессионализм и деликатность.

— Попытайтесь то же самое внушить моему министру. Я готов вам помочь, но легально. В частные сыщики мне играть поздновато. Ситуация мне понятна. Если кражу совершили ваши конкуренты и недоброжелатели, то они осознают свои действия и не будут пытаться реализовать бриллианты, понимая, чем это кончится. Их положат в надежное место. На год, два, десять. Не трудно найти пропажу, зная, что ее выставят на продажу. В нашем случае речь идет о тайнике. Придется ловить вора, а не искать товар. Мало того. Вору надо доказать, что он вор. А у нас таких доказательств нет и не будет. Мы знаем схему ограбления. Работали наемные профессионалы, которых надо брать с поличным, и никак иначе. У нас есть предположение, что исполнителей уже нет в живых.

— Тем более нельзя начинать официальное расследование. Законными методами вы ничего не добьетесь. Зачем доказывать вору, что он вор? Чтобы посадить его в тюрьму. Кому от этого польза? Вора надо вычислить для того, чтобы украсть у него украденное. Вернуть свое.

— Я полковник милиции, между прочим.

Ювелир мило улыбнулся:

— На службе, Леонид Палыч. А в быту вы обычный смертный с опытом полковника милиции. Возьмите отпуск. Сейчас лето, время отпусков. Поработайте на свой карман. Тысяча долларов в день и премия за находку. Я могу водить заказчика за нос еще неделю или дней десять.

— Банкир уже обещал моему коллеге пятьдесят тысяч, — Кулешов кивнул на репортера.

Ювелир снова улыбнулся и кивнул:

— Вениамин Скуратов не ваш коллега. Он человек известный, но в других сферах. Думаю, вы отлично будете дополнять друг друга. У каждого из вас много своих достоинств. Мы ведь не отшельники и следим за жизнью в столице. Найдите «Око света», и каждый из вас получит по пятьдесят тысяч. Гурьев заплатит журналисту, я вам. Плюс расходы.

Ювелир глянул на свою очаровательную жену, стоящую у окна, сложив руки на груди. Красавица тихо вышла из комнаты и вскоре вернулась с пухлым конвертом в руках. Она положила его перед полковником на стол и тихо сказала:

— Здесь десять тысяч для непредвиденных расходов на десять дней работы. Постарайтесь уложиться в этот срок.

Наступила долгая пауза. В комнате стало слышно летающую под абажуром муху. Все следили за Кулешовым. Пухлый пакет победил. Он его взял и убрал в карман. Все с облегчением вздохнули.

— Согласен. Однако никаких гарантий я дать не могу.

— Нам достаточно вашего авторитета, — вкрадчиво заметил ювелир. — Вы не меньше нашего дорожите своим именем. Теперь вы сами решаете все задачи без указки начальства.

— Конечно. Начальник ГУВД Москвы не благословит меня на грабеж.

— Отчего же? Так зарождалась наша страна. Грабь награбленное. Экспроприация экспроприаторов. «Мы наш, мы новый мир построим, кто был никем, тот станет всем». Лозунги действуют и поныне, но в обратном порядке. Теперь кучка бандитов все отняла у народа и присвоила себе. За что боролись, на то и напоролись. Только бандитов сейчас называют олигархами. Вы все прекрасно понимаете, Леонид Палыч. Я трудяга, художник, а не вор. Меня обокрали. Официально вы мне помочь не в силах: вора не поймали с поличным, значит, надо отнять у него то, что он украл. Это благородное и справедливое дело.

— Не надо меня уговаривать и агитировать. Решение принято. Мне нужна пленка, которую вам обещали телевизионщики.

— Как только ее привезут, я вам тут же сообщу.

Посетители встали. Перед уходом Скуратов решил задать свой вопрос.

— Скажите, Алина, — обратился он к женщине, — а вы не ездили в отель?

— Очень хотелось, но не могла.

— Упустили такой случай?

— Все знают, чья я жена. «Око света» видели многие в салоне на выставочной витрине. Анне Гурьевой неприлично задавать вопросы, а меня ими засыпали бы. Первый. «Правда ли, что Гурьев купил гарнитур жене?» Что, по-вашему, я должна ответить? Подтвердить или опровергнуть? О продаже в салоне никто не говорил, в витрине не стоит табличка «Продается» или «Выставляется на аукцион». Произведения искусства чаще всего продают с молотка, а тут все осталось под завесой тайны. К чему мы и стремились. Сплетни — лучшая реклама. Вот почему мне не следовало появляться в отеле, несмотря на официальные, а не купленные приглашения. Юлиан Андреевич выполнял заказы для нынешних владельцев отеля; С ними поддерживаются деловые партнерские отношения. Это все, что я могу сказать.