Сквозь вечную ночь (ЛП)

Это Мир, напомнила она себе. Лучше, чем на самом деле. Никакой боли. Никакой опасности. Он не мог причинить ей боль здесь.

— Где твой отец? — спросила она.

— Занят, — ответил Сорен

— Так он послал тебя?

— Нет.

— Ты взломал Мир, чтобы попасть сюда.

— Взлом — это то, что ты делаешь с мачете. В данном случае это был небольшой надрез скальпелем. Твоей матери понравилась бы эта аналогия. Это то место, где ты встречалась с ней, не так ли? Я думал, ты захочешь сюда вернуться.

Веселье в его голосе заставило ее желудок сжаться от гнева.

— Чего ты хочешь, Сорен?

— Много чего. Прямо сейчас я хочу видеть тебя.

Видеть ее? Она сомневалась в этом. Месть казалась более вероятной. Вероятно, он винил ее в том, что произошло той ночью в Аг-6. Она не собиралась ждать, чтобы это выяснить. Ария попыталась выйти из Мира.

— Не сработает, — сказал Сорен, когда на экране появилось сообщение, говорящее ей то же самое. — Хотя попытка неплохая. Кстати, ария мне понравилась. Трогательная. Ты всегда была удивительной, Ария. На самом деле. Спой еще. Мне нравится эта история. Есть Мир Ужасов на основе нее.

— Я не буду петь тебе, — сказала она. — Включи свет.

— Он обезображен, не так ли? Призрак? — Сорен продолжал, не обращая на нее внимания. — Разве он не носит маску, чтобы скрыть, какой он отвратительный?

Был еще один выход из Миров. Ария переключила свое внимание на реальность и сжала пальцами края Смартвизора. Она знала, как больно отрывать устройство. Шокирующая боль, что жгла глаза и огнем бежала по спине. Она хотела выбраться оттуда, но не могла заставить себя оторвать его.

Голос Сорена вернул ее в реальность.

— Кстати, то голубое платье в Венеции было убийственным. Очень сексуальным. И выходка с кофе. Ты чертовски шокировала моего отца.

— Ты следил за мной? Ты отвратителен.

Он фыркнул.

— Если бы ты только знала.

Он будет играть с ней, пока она позволяет. Ария сделала несколько шагов в сторону, вне досягаемости прожекторов. Тьма опустилась на нее… на этот раз с облегчением. Вот так. Теперь они квиты.

— Что ты делаешь? Куда собралась? — В голосе Сорена послышалась паника, подстегнувшая ее.

— Оставайся там, Сорен. Я спущусь к тебе. — На самом деле это было не так. Ария не могла видеть дальше кончика носа. Но пусть он вообразит, как она прячется в темноте.

— Что? Стой! Оставайся там, где ты находишься!

Она услышала громкий стук, словно кто-то раскинул руки и ноги. Затем снова зажегся свет… весь, освещающий роскошный зал.

Сорен, споткнувшись, вышел в центральный проход. Он остановился там, стоя спиной к ней. Его дыхание было отрывистым, и его мощные плечи напряглись под черной рубашкой. Он всегда был мускулистым.

— Сорен? — Прошла секунда. Две. — Почему ты не смотришь на меня?

Он вцепился в сиденье рядом с собой, как будто хотел удержаться на ногах.

— Я знаю, мой отец говорил тебе. Не веди себя так, будто не знаешь, что случилось с моей челюстью.

Она вспомнила и наконец поняла.

— Он сказал мне, что ее нужно восстановить.

— Реконструировать, — сказал он, все еще не глядя на нее. — Это такой аккуратный способ описать пять переломов и ожоги, которые нужно было исправить на моем лице.

Ария наблюдала за ним, борясь с желанием подойти к нему. Наконец она выругала себя за излишнее любопытство и спустилась по лестнице. Ее сердце бешено колотилось, когда она шла мимо оркестровой ямы по проходу. Она заставила себя идти дальше, пока не встала перед ним.

Сорен смотрел на нее сверху вниз карими глазами, полными ярости, его губы сжались в жесткую линию. Он затаил дыхание, как и она.

Он выглядел так же. Смуглый. Ширококостный. Красивый, с резкими чертами лица. Он снисходительно вздернул подбородок. Она не могла не сравнить его с Перри, который никогда не смотрел на людей сверху вниз, несмотря на то, что был намного выше.

Сорен не изменился, за исключением одной существенной разницы. Подбородок слегка провалился, по бронзовой коже от левого угла рта до челюсти тянулся шрам.

Перри оставил ему этот шрам. В ту ночь в Аг-6 он остановил Сорена, когда тот душил ее. Она была бы мертва, если бы у Сорена не было этого шрама. Но она знала, что он был не в своем уме. Он страдал синдромом дегенерации лимбической системы — болезнью мозга, которая ослабляла основные инстинкты выживания. Это была та же самая болезнь, которую изучала ее мать.

— Выглядит не так уж плохо, — сказала она. Она знала, каково быть таким в Грезе. Ни у кого не было шрамов. Ни у кого даже царапин не было. Но она не могла поверить своим ушам. Действительно ли она утешала Сорена?

Его кадык дернулся, когда он сглотнул.

— Неплохо? Когда ты стала такой забавной, Ария?

— Наверное, недавно. Знаешь, снаружи все они покрыты шрамами. Видел бы ты одного парня, Рифа. У него глубокий шрам на щеке. Он как молния, бегущая по его коже. Твой… я имею в виду, у тебя не такой заметный.

Сорен прищурился.

— Как он его получил?

— Риф? Он Чувствующий. Это такие Посторонние, которые… неважно. Я точно не знаю, но думаю, что кто-то пытался отрезать ему нос.