Сквозь века

Грустный вздох вырвался сам собой, и я осторожно покосилась на Артура. Решительный мужчина, покоривший меня умом, заботой и добрым сердцем, как-то сам собой пробрался в душу и совершенно не собирался ее покидать. Я влюбилась абсолютно незаметно и сейчас сказать, когда именно это произошло, вряд ли смогла бы. Да и зачем? На душе было светло и радостно, разве этого недостаточно? Конечно, мне бы хотелось знать, что на сердце моего избранника, но спрашивать я, само собой, не буду. Сомнений в порядочности инспектора у меня ни на секунду не возникало, даже мысль не мелькала ненароком. Я в который раз прислушалась к себе, ощущая тепло его ладони, и поняла, что доверяю Артуру безоговорочно. А еще безгранично верю в него! В его мужество, благородство и преданность. Откуда я знала о преданности? Даже ответить не смогу. Просто знала, и все.

Если не считать друзей, милых и заботливых, мы с Артуром шли по жизни совершенно одни. Родных ни у него, ни у меня не было. За исключением разве что племянницы. Я никак не могла осознать, что Аддерли несколько лет назад стал дядей. Размышляя в экипаже о том, как же так произошло, что мы нашли друг друга, я чуть было не пропустила одно из самых красивых и величественных зрелищ в своей жизни. Чепстон-хаус расположился прямо посреди города, хотя складывалось впечатление, что это город расположился вокруг него.

Огромный дом с десятками окон, горящими, будто вспышки в ночи, заставил сердце взволнованно дрогнуть. Широкая подъездная дорожка огибала не менее величественный фонтан, на месте которого мог поместиться небольшой коттедж. Гигантские фигуры мужчины и женщины слились в нежном поцелуе. Девушка казалась растерянной, и кувшин в ее руках опрокинулся, а из него стекала вода. Мужчина ласково обнимал ее за плечи, словно страстно желал, но при этом боялся обидеть. Множество мелких фонтанчиков окружали их, а из-под ног пары выбивалась большая струя, которая взлетала над головами и рассыпалась огромным зонтом, не попадая на влюбленных. Я не могла оторвать глаз. Несколько экипажей создали небольшой затор, и, пока гости неторопливо выходили из них, я наслаждалась чудесной скульптурой.

Краем глаза заметила, как Артур с искренней радостью и восхищением наблюдает за мной.

— Что? — спросила я неловко. — Ты не забыл, что я столько лет жила в тени пансиона? Мне все кажется новым и безумно красивым.

— И это прекрасно, Ада, — сказал он, целуя мои пальцы. — Ты даже не представляешь, как восхитительно смотришься, когда вот так искренне, по-детски удивляешься. Я готов смотреть на это бесконечно!

— Тогда тебе придется снова и снова меня удивлять. — И я улыбнулась шире.

— Я буду стараться изо всех сил! — ответил мужчина на мою улыбку.

Когда подошла наша очередь, Артур предложил мне свою руку и помог выйти, не торопя и не увлекая за собой. Ступив на первую ступеньку, я подняла голову и ахнула, наслаждаясь домом уже вблизи. Немного надменные, задравшие подбородки лакеи стояли по бокам лестницы на каждой ступени. В широко распахнутые двери входили гости, называя имена и протягивая приглашения.

— Боже мой! — воскликнула я, заставляя Артура резко остановиться и создать новый затор из людей, что следовали за нами.

— Что случилось? — совершенно не обращая внимания на созданные гостям неудобства, спросил инспектор.

— У меня нет приглашения! Я оставила его в пансионе! — громким шепотом сказала я, растерянно осматриваясь по сторонам и смущаясь неловкости момента. — Что же теперь делать, Артур? Меня развернут прямо на входе?

— Ничего подобного, — мягко улыбнулся Артур и аккуратно подтолкнул в спину. — Достаточно твоего имени. Некоторые отдают приглашения, некоторые нет.

— Ты уверен? — недоверчиво взглянула я в его глаза. — Совершенно уверен? Возможно, это касается тех, кого эти вышколенные слуги знают в лицо? А я? Меня же никто не знает!

— Не беспокойся, — продолжая улыбаться, сказал мужчина. — Ты со мной. Просто расслабься.

И действительно, подойдя к распорядителю сегодняшнего приема, Артур назвал поочередно наши имена, и тот, сверившись со списком, учтиво поклонился и пропустил нас в зал. Я едва сдержала громкий выдох облегчения. А вот нового, восторженного, сдерживать и не пыталась.