Сквозь века. Новая эра

Эльф смотрел прямо в глаза дворфу, пытаясь подметить ход его мыслей и предугадать малейшее движение. Снег кружил вокруг них. Поблизости раздавались стоны раненых. Воины по обе стороны от предводителей замерли. Из движений можно было только увидеть, как у каждого представителя обеих кланов бегают зрачки. Они выжидали наготове. Момент накалялся. Сердца у каждого отбивали неровный ритм. Вражда читалась в каждом взгляде. Дворфы будто казались безоружными, в отличие от эльфов. Многих было не заметить. Но они где-то были и настороженно ждали. И именно это нервировало и еще больше выводило из себя тяжеловесов дворфов. Они понимали, что в каждого нацелена стрела, а может и две. Вот только где они, эти затаившиеся стрелки, эти матерые воины, было не угадать. Дворфы переминались с ноги на ногу. Из их ноздрей вырывался пар, что придавало еще большего устрашающего вида к тяжелым стальным доспехам, которые закрывали могучую грудь, коренастую спину и мясистые ляжки. Головы воинов были прикрыты металлическими шлемами, где от середины лобной части спускалась маленькая пластина, прикрывающая нос. Дворфы боялись за свои носы, потому что когда удар противника приходился на эту часть лица, они просто вырубались и становились беззащитными против действий врага.

У эльфов же, головы вообще были не покрыты. Их светлые волосы промокли от налипшего снега, косы и хвосты обвисли, а лица казались еще более худыми и изможденными от внезапного страха. Они были одеты повседневно. Теплые шерстяные штаны светло-коричневого цвета, мягкие замшевые сапоги выше колен, и бархатистые серые туники, подбитые мехом зайцев изнутри, составляли их наряд и в этот день, ведь они не готовились к бою. В таких одеждах зимой щеголяли все, и дети, и взрослые.

Пока у каждого в голове кружил свой ход мыслей, дворф и эльф, стояли друг напротив друга и смотрели исподлобья.

– О ком ты, воин? – повторил вопрос Бьюч.

– Где Ирим?

– Нет его.

– Я знаю это. Где он? – завопил Пуотс.

– Зачем он тебе? – спросил Бьюч.

– Этот ловкач увел мою дочь. Я хочу ее вернуть. Но перед этим, я перебью весь ваш подлый народ. Всех до одного, – пообещал Громовой голос.

– Причем здесь народ? Давай отпустим собратьев и сразимся один на один. Я за Ирима. И я его брат. Так тому и быть, обязан защищать его честь.

– Сосунок, уйди с дороги, – ревел дворф. – Где моя дочь?

– Нет здесь твоей дочери, Пуотс. Не визжи так. Она любит Ирима, а он любит ее.

– Дурень, ты сам понимаешь, что говоришь? Какая любовь? Ты забыл о легенде? Они нас всех погубят.

– Насколько я знаю, дворф, ты же не суеверный, – произнес Бьюч. – И к тому же, ты боишься, что мы погибнем из-за легенды, а сам привел отряд на безоружный народ, чтобы истребить нас. Где логика? Ты сам себе противоречишь, Пуотс. Давай сложим оружие, и я отпущу твоих людей с миром, не смотря на то, что вы успели ранить моих собратьев, и даже детей.

– Нет. Я хочу крови, – упрямился Громовой голос.

– Так тому и быть, ты ее получишь. Предлагаю обмен. Мы с тобой сражаемся. Если одержу победу я, вы уходите не только из нашего лагеря, но и с горы.

– Ну-ну, – перебил дворф. – А если я выиграю, каждого эльфа перережу собственноручно.

– Идет, – согласился Бьюч.

На его красивом лице не дрогнул ни один мускул, хотя мысли в голове роились как в улье у пчел.

– И ты так просто отдаешь свой народ на погибель? – удивился Пуотс.

– Почему просто? Мы еще не состязались с тобой, чтобы думать о последствиях.

Не договорив фразу, эльф выхватил нож из рукава толстой туники и завертел его в одной руке так ловко, будто крутил живописный цветок.

Пуотс замахнулся топором и сделал выпад вперед. Бьюч присел и проскользнул у того под рукой, оказавшись позади неприятеля. Вождь дворфов, тертый калач, и просчитывал все маневры наперед. Он присел на колени, ловко крутнулся на них, и при повороте к эльфу, топором выбил нож из его гибких пальцев. Бьюч не растерялся, подпрыгнул, и в полете вынул второй нож из голенища сапога. Пока Пуотс прикидывал, где приземлится эльф, Бьюч прыгнул ему на спину, и, обхватив руками, полосонул дворфа по шее. Вождь дернулся и заревел. Он вскинул руку с топором и рассек им воздух, так и не достав до Бьюча. Рана у дворфа горела, но он продолжал бой. Эльф отступал, дворф двигался на него. Бьюч следил за Пуотсом, а тот, за рукой эльфа. Так они танцевали минут пять, то отступая, то наступая. Вождю уже опротивела эта игра, он слабел, а рана кровоточила все сильнее. Не выдержав напряжения, дворф метнулся вперед, некстати размахивая топором, а после и секирой. Руки у него дрожали, но он упорно надвигался на эльфа. Бьюч сделал присед и снова проскочил боком от дворфа. Оказавшись за спиной неповоротливого воина, он мгновенно вернул нож на место, и взялся за стрелу, с которой бежал на место сражения. А как только Пуотс развернулся, взмокший и озлобленный, Бьюч метнул стрелу ему в открытую рану. Воин дико заревел и упал на колени.

– Ты убил его, – заревел Жилос, кидаясь к приятелю.