Сквозь волшебную дверь. Мистические рассказы (сборник)

Это одна из слабостей современных людей. Мы слишком много жалуемся. Жалобы не кажутся нам чем-то постыдным. Но были времена, когда дело обстояло иначе. Жалобы считались уделом женщин. Мужчина неизменно должен оставаться ст'oиком, которого мелкие неудобства не могут заставить волноваться. «Похоже, вы замерзли, сэр», – сказал английский джентльмен, окидывая сочувствующим взглядом французского 'emigr'e[29]. Бывший дворянин в изношенном сюртуке, гордо выпрямившись, отвечает: «Сэр, джентльмену не бывает холодно». Забота о других должна идти рука об руку с самоуважением. Подобная сдержанность и утаивание боли – это noblesse oblige[30] характеристики настоящего мужчины, которые в наше время стали чем-то большим, чем обычная традиция. Люди должны относиться к этому серьезнее. Тот мужчина, который прыгает от боли с порезанной ногой, или машет руками, разбив костяшки пальцев, достоин не жалости, а презрения.

Американцы, как и мы, англичане, считают исследование Арктики благородным занятием. Давайте возьмем с полки следующую книгу. Это «Арктическая служба» Адольфуса Грили{386}, и она достойна соседства с «Путешествием “Дискавери”» Скотта. В ней есть несколько очень запоминающихся эпизодов. Особенно та часть, в которой описывается, как двадцать с лишним человек лежат на ужасной, почти отвесной скале и умирают один за другим от холода, голода и цинги. По сравнению с этим меркнут все наши мелкие трагедии. Или как голодный не меньше остальных командир экспедиции читает лекцию об абстрактной науке, чтобы отвлечь мысли умирающих людей от их страданий. Какая ужасная картина! Тяжело страдать от холода, тяжело мучиться от голода, непросто жить в темноте, но те люди смогли прожить в таких условиях шесть месяцев, и то, что кто-то из них выжил, чтобы рассказать об этом, – истинное чудо. Сколько чувства в словах несчастного умирающего лейтенанта: «Как… это… тяжело…» – простонал он и отвернулся к стене.

Англо-кельтская раса всегда тяготела к индивидуализму, и все же никто другой так не понимает, что такое дисциплина. Ни в римских или греческих анналах, ни даже на залитых лавой караульных постах в Помпеях{387} вы не найдете лучшего примера служению долгу, чем тот, который продемонстрировали молодые новобранцы британской армии в Беркенхеде{388}. Экспедиция Грили дала еще один пример, который мне кажется не менее замечательным. Если вы читали книгу, наверняка вам запомнился тот эпизод, когда в живых осталось всего восемь несчастных, которые от голода и слабости уже почти не могли двигаться, семеро вытащили восьмого на лед и расстреляли за нарушение дисциплины. Вся мрачная процедура была выполнена по правилам, с подписанием всех необходимых документов, так, словно проводилась перед Капитолием в Вашингтоне{389}. Преступление его, если не ошибаюсь, заключалось в том, что он украл и съел ремень, скреплявший две части саней, предмет не более аппетитный, чем шнурок ботинка. Впрочем, надо отдать должное капитану, который упомянул, что это была одна из серии мелких краж, которые могли привести к гибели всей экспедиции.

Я могу признаться: все, что касается арктических морей, мне особенно интересно. Тот, кто хоть раз побывал в тех таинственных краях, которые одновременно могут быть и самым прекрасным, и самым страшным местом на всей земле, уже никогда не сбросит с себя их чары. На границе изведанного мира я стрелял уток, летящих на юг, и находил в их желудках камни, которые они проглатывали на тех берегах, где никогда еще не ступала нога человека. Непередаваемый воздух, большие скованные льдом озера синей воды, чистое небо, которое у горизонта становится светло-зеленым, а потом холодно-желтым, шумные общительные птицы, огромные водные животные, укрытые толстым слоем подкожного жира, похожие на больших слизняков тюлени, кажущиеся совершенно черными на фоне ослепительной белизны льда… Тот, кто это видел, будет снова и снова возвращаться туда в снах, только грезы эти будут казаться чем-то б'oльшим, чем просто причудливый сон, настолько все это не похоже на обычный привычный нам мир. А поймать «рыбу», весящую сто тонн и ст'oящую две тысячи фунтов!.. Но я увлекся.