Сквозь Время

Горели не только резервуары, а сама земля, перепаханная пушками турболётов, танков и залпами полковых установок. Казалось, ничто живое не способно выжить в этом аду. Однако солдаты изрядно поредевшего батальона поодиночке и разрозненными группами держали оборону пяти почти полностью разрушенных жилых домов, здания какого-то банка и небольшую площадь, развороченную вдоль и поперёк. Батальон геройски погибал, но не отходил, выполняя приказ командира полка: держаться, держаться…

Держаться, пока основные силы не отойдут на запасные рубежи и не перегруппируются. Этот район города удерживали два батальона – «осы» и русские. «Осы» – это уйгуры из Освободительной Северной Армии, союзники. А русскими здесь называли всех выходцев не китайского происхождения. От этих двух батальонов после пяти дней непрерывных боёв и ураганных обстрелов не осталось почти ничего.

Пехотный капитан Иван Матешин укрылся под большим куском вывороченной железобетонной плиты. Удовлетворение от удачно выбранной позиции портил висящий вниз головой мёртвый китаец из войск диктатора, зацепившийся комбинезоном за решётку арматуры. У погибшего ещё при жизни горлом шла кровь, почерневшей лужей засохшая на чудом сохранившемся асфальтовом пятачке. В разинутом в предсмертной гримасе рте торчали тёмные кривые зубы. Из узкого разреза неплотно прикрытых век смотрели омертвевшие белки. На груди комбинезон выгорел, виднелась обожжённая плоть.

«Хороший китаец – мёртвый китаец». Этот расхожий афоризм уже набил Матешину оскомину.

– Расположился со всеми удобствами, сибарит, мать твою… – по-русски зло пробурчал капитан, недовольно разглядывая труп врага.

В его батальоне почти все знали русский язык и принципиально разговаривали только на нём. Это было удобно и тактически: далеко не все китайцы владели им.

– Кому это ты, Бес? – ожила гарнитура голосом командира второй роты и по совместительству начальника штаба батальона лейтенанта Андрея Сахно. Начальником он стал совсем недавно, сменив погибшего майора Сомова. Да и сам Бес с должности командира роты перешёл в комбаты, заменив «батю» – подполковника Иващенко, убитого вместе с майором.

– Ага, поделись, командир, – поинтересовалось несколько голосов наперебой.

– Да, понимаешь, висит тут один вниз головой и не уходит. И давно висит, главное дело, – с деланным возмущением ответил капитан.

– А ты где?

Это опять Сахно.

– На два часа от тебя, если ты всё ещё там, – отозвался Иван.

– Ага, вижу. Удобно разлёгся. А ему там кровь к башке не прилила?

– Нет. Успел пасть разинуть.

– Ха-ха! Ты его?

– Не, это вчерашний или позавчерашний, портиться начал.

– Не отбивай аппетит, командир, – возник в эфире голос Лёхи Михальчука.

– Да, щас бы пожрать, – мечтательно протянул Пашка Сухоногов.

И тут же одновременно с Пашкой вплёлся голос чеченца Мусы Абдуллоева:

– Это Лях его снял вчера утром.

В эфире повисла напряжённая тишина, нарушаемая потрескиванием. Лях – Войцех Обуховский, погиб тем же утром.

Обстрел полковых установок китайцев усилился. Снаряды с лёгким шорохом проносились в задымлённом небе, с грохотом врезались в развороченную площадь, в стены домов, разваливая и без того разрушенное.

Внезапно обстрел стих. От неожиданно установившейся тишины стало как-то неуютно, чувство тревоги от ожидания ещё худшего, усилилось.

– Держись, мужики, щас полезут опять, – сказал капитан.

Вскоре, лязгая гусеницами, из-за крайнего дома появился тяжёлый танк «Титан», за ним выполз ещё один, а затем ещё и ещё. Высыпавшая следом пехота быстро рассеялась, укрываясь за кучами мусора и вздыбленного бетона. Из-за обвалившегося угла дома фигурки всё появлялись и появлялись.

«Да сколько же вас там!» – мысленно чертыхнулся Бес, привычно прижимая к плечу приклад автомата.

Лязг гусениц стал слышен отчётливее, земля задрожала, Бес почувствовал лёгкую вибрацию под собой. С ближайшей кучи мусора посыпались камешки.

«Не придавило бы этой чёртовой плитой! – запоздало мелькнуло опасение. – Зато какой качественный склеп, а!»

Капитан отогнал нехорошие мысли.

От китайцев донеслись голоса на диалекте путунхуа.

Бес, как и все в батальоне, хорошо говорил по-китайски, владел несколькими диалектами. Государственным языком в стране уже много лет был китайский. И только дома русские могли разговаривать на своём языке. Родители тайно учили детей, читая по памяти сказки и рассказывая о том, что когда-то на русском можно было разговаривать совершенно свободно, ничего не опасаясь. На нём были книги, велись передачи на радио и телевидении, он был языком великого русского народа и выражал тончайшие оттенки мысли, раскрывал самые глубокие чувства.

Когда-то китайский в той ещё России считался экзотическим языком. Но всё изменилось очень быстро. Переселение китайцев, активно поддерживаемое государственной политикой того времени, приняло массовый характер. Россиян становилось всё меньше, население старилось, громадные территории пустовали, работать некому.