Сквозь время

— Уголь есть везде, — говорил Флеровский, — а география нефтяных месторождений довольно своеобразна. На огромных просторах Сибири промышленных запасов нефти пока не обнаружено. Поэтому первый опыт по подземному сжижению углей решено было провести в Сибири, на одной из разведывательных шахт Тунгусского угольного бассейна. Вас удивляет, что мы выбрали шахту? Видите ли, нам нужно было хорошенько изучить результаты первого эксперимента, самим добраться до места взрыва. Поэтому и пришлось использовать шахту. С нижнего горизонта шахты — это на глубине шестисот метров — пробурили скважину к глубоко залегающему угольному пласту и… Ну, остальное я вам объяснял. Нет, ничего страшного не произошло. В момент взрыва были подземные толчки — и все. Ведь взрыв произошел на глубине около километра. Над углем лежали очень крепкие горные породы — они выдерживали давление… Через месяц, когда по нашим расчетам радиоактивность образовавшейся нефти перестала быть опасной, мы начали пробиваться вниз. Подземные выработки шахты сильно пострадали от взрыва. Кое-где произошли обвалы, крепь еле-еле держалась, и ее пришлось усиливать. Словом, работать под землей было опасно. Мы пустили автомат для проходки, управляемый на расстоянии. Он проходил за сутки сто метров наклонного гезенка — туннеля, идущего под углом в сорок пять градусов к горизонту. Автомат вынимал горную породу и закреплял стенки туннеля специальным пластмассовым раствором. На шахте осталось только несколько человек, в том числе механик Лосиков и бригада, обслуживавшая автомат. Мы опасались смещения масс в нарушенных горных породах, попросту говоря, опасались землетрясения. Разбили три палатки подальше от наземных сооружений шахты и дежурили у пульта управления. Так прошло пять дней. Автомат работал безупречно. Но на шестые сутки произошло нечто необъяснимое. Автомат натолкнулся на какую-то горную породу необыкновенной крепости. Резцы, сделанные из очень твердого сплава, мгновенно вышли из строя. Автомат остановился….. Разрешите, я закурю?

Придвинув пепельницу, я сказала Флеровскому, что он поступает почти как писатель — прерывает рассказ на самом интересном месте.

— Нет, — он покачал головой. — Я просто волнуюсь. С момента возникновения идеи и до момента ее осуществления изобретение, как эстафета, проходит через руки многих людей. И случается, что на каком-то этапе судьба изобретения иногда зависит от человека не совсем достойного… Нужно было исправить автомат, но механик Лосиков отказался спуститься в шахту. Он сказал мне: “Я не желаю рисковать головой из-за ваших сомнительных идей”. Это было вечером. Шел дождь, ветер хлестал палатку…

Шел дождь — мелкий, бесконечный, заполняющий мир липкой сыростью. Ветер хлестал палатку, раскачивал подвешенную на проводах электрическую лампу. В колеблющемся свете тени то вырастали до огромных размеров, наползая на стены палатки, то съеживались, исчезали.

Они стояли лицом к лицу — широкоплечий, массивный, спрятавший руки в карманы меховой куртки Лосиков и одетый в грязную шахтерскую спецовку Флеровский.

— Я не желаю рисковать головой из-за ваших сомнительных идей, — быстро, словно боясь, что его остановят, говорил Лосиков. — Крепь в выработках едва держится. Пока мы будем возиться с автоматом, произойдет обвал и… Нет, вы не имеете права!

— Крепь стоит, — тихо, сдерживая себя, сказал Флеровский. — Я только что из шахты.

— Ерунда! — грубо оборвал его Лосиков. — Вы ни черта не понимаете в горном деле. Вас интересует изобретение… Я знаю! Но рисковать из-за этого жизнью… Нет, увольте!

Свет метался по лицу Лосикова — полному, гладко выбритому, пахнущему хорошим одеколоном. Лосиков раздраженно покосился на раскачивающуюся лампу — он не выносил никакой неустроенности — и торопливо заговорил, глотая окончания слов, захлебываясь:

— На исправление автомата понадобится не меньше трех часов. Спуститься в гезенк, в эту мышеловку, и три часа просидеть в ней? Нет, нет! Вы забыли о людях. Человек ценнее машины, — он ухватился за эту фразу. — Да, да, человек дороже любой машины! Машину можно построить заново…

— Вы инженер, товарищ Лосиков, — совсем тихо сказал Флеровский. — Вы должны понимать, что с каждым днем напряжения в потревоженных горных породах растут и опасность завала увеличивается. Если мы сегодня, сейчас, не исправим автомат, тем, кто придет сюда завтра, будет еще труднее.

— Я в гезенк не по-ле-зу, — по слогам, с неожиданной злостью проговорил Лосиков. — Из бригады вы тоже никого не уломаете. Титаренко месяц назад женился — он не полезет. Игнатьев недавно демобилизовался; не думаю, чтобы ему надоела гражданская жизнь. А эти… Слойков и Ерофеев… мальчишки, без году неделя из технического училища… Нет, товарищ Флеровский, никто ваши нелепые приказы выполнять не будет. Я своих людей знаю.

— Хорошо, — все так же тихо сказал Флеровский. — Я поговорю с бригадой.

Лосиков пожал плечами.