Сквозь время

— Собирай все пять. Еще одним обозом потащим. Ядра к ним собери. Самого тебя с собой я не возьму, дел у тебя много, великому князю пушки дюже нужны, а вот двух подручных своих со мной отдашь. Кто тебе больше не жалко, того и соберешь вместе с пушками, — ко мне подбежала какая-то девчонка из дворовых, я не обратил на нее внимания, и протянула мне корзинку с пирогами. Я невольно нахмурился, вспоминая, когда я просил перекус, но быстро отбросил это дело, потому что могу и не вспомнить. Я со вчерашнего дня, кроме тех купленных пирогов ничего не ел, поэтому вполне мог и приказать, жрать-то хочется, да так, что живот сводит. Не глядя, схватив первый попавшийся под руку пирог, я принялся трясти им у опешившего Якова перед носом. — Тебе все понятно?

— Да как не понятно-то, понятно, — он кивнул и нахлобучил на голову свою мятую-перемятую шапку. — Федьку отправлю, да Ваньку.

— Отправляй, — я махнул рукой и поднес пирог ко рту, чтобы откусить кусок, но тут во двор вышел князь Холмский и я, опустив руку, поспешил к нему. — Здравствуй, боярин, вот ты-то мне и нужен, — я зло посмотрел на прославленного полководца.

— Здравствуй, княжич, — Холмский улыбнулся, окинув меня пристальным взглядом. — Вижу я, лучше тебе сегодня. Не мучат больше боли?

— Твоими молитвами, боярин, не иначе, — я в свою очередь смотрел на него, забыв даже про пирог, зажатый в руке. — Я тоже много чего вижу, особенно вижу, что ты, боярин, не отговорил великого князя обождать пару деньков, а как стращался сделать это, как стращался. Или у тебя свой резон в походе на Тверь имеется?

— Какая блоха тебя с утра укусила, княжич? — Холмский даже отступил от моего напора.

— Огромная, с боярина какого-то ростом. Вот только Яков-пушечный мастер не разглядел какой именно боярин.

— О чем ты говоришь, княжич? Али жар у тебя приключился? — Холмский смотрел так недоуменно, что я невольно сбавил обороты.

— Слышал я, намедни, что Ваське твоему сестрицу мою Феодосию великий князь в жены обещал, ежели проявит он себя и не посрамит чести и славы отца своего, — я улыбнулся такой мерзкой улыбкой, что самого передернуло. — Так как же еще доблесть проявить, как не в бою? Пойдет со мной на Тверь сын твой? — я смотрел на него в упор.

— Молод еще Васька, чтобы в походы ходить, — довольно неуверенно ответил Холмский.

— Я моложе был, когда отец меня на Казань с собой брал, — жестко прервал я его отмазки. — Что, даже, если повелю я отдать Ваську ко мне в войско, тоже откажешь, боярин?

— Воля твоя, великий князь, — Холмский слегка побледнел, и наклонил голову, впервые назвав меня великим князем, кем я по сути своей являлся. Ведь я, вроде бы, соправителем Ивана III был, кроме того, что наследником. Правда, роль моя на этом поприще больше синекуру напоминала, и даже на заседаниях думы боярской мое место было где-то справа сбоку, даже Зойка чаще за креслом Ивана стояла, нежели я, но, чтобы со своей женой сына примирить, однажды Иван пошел на этот шаг, так что я, чисто номинально, могу распоряжаться и отдавать приказы тому же Холмскому. А вот теперь посмотрим, кому он все-таки верен. — Пойду я, Ваську подготовлю. Все же впервые он в поход пойдет. От радости-то будет, — сказав это, он не тронулся с места, а дождался от меня кивка, разрешающего удалиться.

Так, это, конечно, ничего не значит, но, вроде бы князь Холмский, судя по его поведению в подставе не замешан. Хорошие военные, очень часто хреновые актеры и лгуны, а Холмский сейчас выглядел предельно искренним. Я снова поднес руку с пирогом ко рту, но снова опустил, увидев очередную жертву своего жуткого настроения.

— На ловца и зверь бежит, — пробормотал я, направляясь широким шагом к вошедшему во двор человеку. — Сеньор Фьорованти, я так и не успел поздравить вас с чудесным собором, просто чудесным, — какое счастье, что Молодого в свое время очень хорошо учили. А это означало, что он владел как минимум тремя-четырьмя языками, среди которых латынь и греческий занимали почетное первое место. Сам-то я знал эти языки. Не так хорошо, как Катька, но достаточно прилично, надо сказать. Сейчас, разглядев его поближе, я увидел, что архитектор уже в возрасте. Но все еще крепок, а его уверенный взгляд даже не намекал о проблемах, присущих старости. — Я хочу вас обрадовать еще больше, сеньор, вы должны собраться, для того, чтобы поехать со мной.

— Куда поехать, цезаре? — Фьерованти слегка нахмурился.

— В поход, конечно. Разве вы не слышали, сеньор, что я войско поведу на Тверь, — ответил я ему, непроизвольно начав жестикулировать, подражая итальянцам. — И там же мы испытаем ваши чудесные пушки. Обоз с ними уже в пути, — у меня скулы свело от широкой улыбки. Вот только итальянец не разделял моего восторга по этому поводу.

— Но, цезаре, кто будет подсказывать Якову, что нужно делать в Пушечной избе? — попытался отмазаться от поездки Фьерованти, но я не дал ему даже договорить.