Сквозь всю блокаду

24 апреля, в день жестокого налета немецких бомбардировщиков на Ленинград и начала немецкого штурма на «пятачке», прекратила свое существование ладожская ледовая трасса… Нет, немцы с ней ничего не могли поделать! Она выполнила свое назначение, она спасла Ленинград от голодной смерти. Но пришла весна, лед стал таять, уже за неделю до того машины с грузами для Ленинграда и с эвакуированными из Ленинграда шли по воде. Все больше машин проваливалось под лед, многие машины погибали с грузами, с водителями, с пассажирами… Всякий привоз продовольствия в Ленинград из-за озера теперь прекратился до открытия навигации. Что думают по этому поводу немцы, я не знаю, вероятно, радуются, рассчитывают теперь-то измором взять Ленинград… Но я хорошо знаю, что запасы продовольствия, доставленного по ледовой трассе, теперь созданы достаточные, чтобы, не снижая увеличенного пайка, продержаться до открытия навигации и даже — если б понадобилось — дольше. И все-таки общее положение Ленинграда в эти дни, конечно, тревожное…

Немцы бесятся. Еще в марте им удалось захватить Гогланд и, кажется, остров Сескар. Все попытки балтийцев отбить захваченные острова оказались тщетными, — и здесь огромное значение сыграло таянье льда, за время распутицы немцы на островах укрепились, и теперь взять эти острова обратно нам будет нелегко.

Во всяком случае лишние сотни или даже тысячи фугасных бомб, сброшенных в апреле на Ленинград, на судьбу города повлиять не могут, ленинградцы так и говорят: «Немцы бесятся, а все равно ничего не добьются. Могила под Ленинградом так или иначе им обеспечена. Только злее мы будем!»…

Второй майский день

2 мая

Сегодня, 2 мая, в «Ленинградской правде» опубликован первомайский приказ адмирала Кузнецова, в тексте которого есть такие слова: «1942 год должен быть годом полного разгрома врага». Точно такие же слова: «Добьемся полного разгрома фашистско-немецкой армии в 1942 году», — приводятся в отчете о первомайском радиомитинге. А в передовице сказано еще определеннее: «Народный комиссар обороны приказал Красной Армии добиться того, чтобы 1942 год стал годом окончательного разгрома немецко-фашистских войск и освобождения советской земли от гитлеровских мерзавцев».

Добавлю от себя: до конца 1942 года осталось ровно восемь месяцев!

Вчера вечером по радио выступал Александр Фадеев, приехавший в Ленинград. Сегодня я слушал по радио речь вернувшейся из Москвы Ольги Берггольц.

Ольга Берггольц прекрасно работает в Ленинграде с самого начала блокады, ее выступления всегда волнуют всех ленинградцев, я, как и все, бываю взволнован ее стихами и ее мужественными выступлениями, в которых звучит сама душа блокадного Ленинграда.

…Завтра, 3 мая, в Ленинграде приступают к работе школы. Ленинградские дети — школьники и школьницы — сядут за парты! Это — тоже наша победа. Но лучше бы этих измученных, бледных, уцелевших детей совсем не было в Ленинграде. Скорей бы открылась навигация, их будут эвакуировать!

Послезавтра я улетаю обратно, в 8-ю армию.

Глава двадцать первая Ради одной пули

(128-я сд 8-й армии. Перед Липками. 14 июня 1942 г.)

К середине 1942 года на всех рубежах активной обороны Ленинграда устрашающий врага размах приняло истребительное движение, — суровый и жестокий, но необходимый метод борьбы с гитлеровскими захватчиками. Наши снайперы-истребители, еще незадолго перед тем мирные, а в то время ожесточенные злодеяниями гитлеровцев люди, мстили врагу за все, что тот учинил на нашей советской земле. Ежедневно и еженощно они охотились на врага в одиночку, и каждый их выход в свои стрелковые ячейки был грозным предупреждением всем полчищам гитлеровцев: «Убирайтесь! На нашей земле, вам — только могила!»

В частях Ленинградского и Волховского фронтов таких одиночек-охотников были сначала десятки, потом — сотни, а еще позже — тысячи. Они объединялись в боевые коллективы, в которых лучшие охотники передавали свой опыт новичкам, руководили специальными курсами и, наконец, составляли целые воинские подразделения.