Сквозь всю блокаду

— Вбегаю в дом, вижу: сидит за столом офицер, зажав руками виски. На столе перед ним — револьвер. «Хенде хох!» — кричу ему, с добавлением, понимаете, нескольких русских слов. Он встал, поднял руки… И объяснил мне так: был им получен приказ от фашистского командования немедленно отступить с остатками батальона. Но едва они двинулись вдоль узкоколейки, новый приказ: остановиться и оказать русским сопротивление «до последней капли крови». Этот капитан — фамилия его Штейрер — хотел было выполнить приказ, однако никакими угрозами уже не мог остановить бегства своих гренадеров. Штейрер послал им вдогонку своих офицеров. Те охотно помчались следом и… так же, как солдаты, не вернулись. Штейрер остался один. Хотел было бежать тоже, да понял, что начальство расстреляет его за невыполнение приказа. Тогда вернулся, сел за стол и стал дожидаться нашего появления, чтобы сдаться в плен…

Вид у него был жалкий, и, охотно выбалтывая нам все немецкие тайны, он поминутно спрашивал: «А отвечая вам на этот вопрос, я не нарушу своей чести офицера?» Мы со смехом говорили: «Нет, какая у вас может быть честь!» Он соглашался: «Яволь, какая может быть честь!» И продолжал рассказывать решительно все и через минуту повторял ту же фразу…

Так же, как «храбрецы» Штейрера, вели себя все части фашистского гарнизона: бегство было поспешным, паническим. Гитлеровцы бросали в городе оружие, и награбленное барахлишко, и казенные архивы со всеми секретными документами, и обмундирование.

Это происходило днем 18-го… Но в предшествующую ночь, когда гарнизон еще не уяснил себе, что будет вот-вот окружен (ибо немецкое командование на сей счет обманывало его), отдельные группы эсэсовцев яростно сопротивлялись.

Несколько групп засело в полуразрушенных корпусах ситценабивной фабрики. Фабрика эта отделена от города каналом, расположена на островке между ним и Невой.

Сюда в ночь на 18-е двинулась с высоты Преображенской рота Гаркуна. Другие роты батальона Заводского штурмовали соседние кварталы города, взаимодействуя на своем правом фланге с батальоном Проценко. Одновременно в город ворвалось девять броневиков, приданных этим батальонам, и артиллеристы вкатили, действуя в боевых порядках пехоты, противотанковые орудия.

Гаркун прорвал баррикады из вагонеток и бочек, выставленные на оконечности островка, подошел к фабрике с двух сторон по очищенным им от немцев траншеям и занял разрушенное здание между ними. Немецкие автоматчики, засев во всех трех этажах фабрики, стреляли и вдоль траншей, и в упор по занятому красноармейцами зданию. Отсюда же, с фабрики, била прямой наводкой и вражеская пушка. Из-за канала по фабрике били наши броневики и противотанковые орудия, очищая от врага окно за окном. А когда Заводский окружил фабрику, бой продолжался в ее помещениях, — наши бойцы переползали по развалинам, выбивая фашистов гранатами. Все поголовно фашистские автоматчики были истреблены.

После этого наступающую на город пехоту ничто не могло задержать. Уже был день, началось повальное бегство немцев. И только в тех домах, которые оказывались окруженными нашей пехотой, продолжались ожесточенные схватки.

Броневики пронеслись по всем улицам города, жители выбегали из домов, встречали наших бойцов, указывали крыши и подвалы, еще служившие убежищем гитлеровцам. Рота Гаркуна добивала последних сопротивлявшихся автоматчиков в охваченной плотным кольцом церкви, боец Губанов уже водружал на ее колокольне красный флаг.

Город был взят к четырем часам дня. При прочесывании города рота Гаркуна потеряла одного бойца убитым и одного раненым.

На чердаках, в подвалах, среди догорающих бревен, в норах среди кирпичных груд лежали трупы фашистов — их заледенил сильный мороз.

А того узенького, уходящего на юг коридора между двумя нашими наступающими фронтами больше не существовало — наши танки, пехота и артиллерия сделали свое дело: ленинградцы и волховчане сомкнулись.

Прорыв удался!

16 января батальоны 269-го и 270-го полков дивизии Н. П. Симоняка ворвались в Рабочий поселок № 5. Закрепиться в нем не удалось, бой продолжался и на следующие сутки, оба полка штурмовали его вторично. Вражеский узел сопротивления здесь был мощным. Гитлеровцы понимали, что с потерей Рабочего поселка № 5 все для них будет кончено, поэтому контратаковали нас с предельным ожесточением. Части 18-й стрелковой дивизии Волховского фронта, подступившие к поселку с другой стороны, также не могли захватить его. Вражеский коридор между фронтами сузился до одного километра.

Еще 12 января, начав наступление одновременно с 67-й армией, войска 2-й ударной армии овладели Круглой рощей, блокировали Рабочий поселок № 8, обошли Липки и двинулись дальше.