Сквозной удар

После увольнения, с горя, а точнее – от обиды, свалился отставной капитан Гордеев в крутой штопор. Пил без перерыва почти полтора месяца. Правда, в серьезный запой, так, чтобы по нескольку дней из памяти вылетало, Стасу уйти не удавалось. Его организм был устроен таким образом, что первые сутки братания с зеленым змием проходили классически строго: радость потребления-общения, опьянение, сильное опьянение, забытье, похмелье. Но уже на следующий день включались внутренние резервы, активно противодействуя общему алкогольному отравлению. На вторые сутки радость потребления практически сходила на нет и опьянение толком не наступало, так, какой-то туман мозги застилал и все окружающее виделось в сером цвете. Да и пить не то чтобы не хотелось – скучно становилось, потому что толку от этого пития не было. Более на условный рефлекс смахивало: наливай да пей…

А на третьи пьяные сутки странная внутренняя дрожь у Гора появлялась. Затрясет организм – и минут через десять отпустит, а спустя часок-другой опять появится – и снова исчезнет. Но ежели тряску водочкой пугнуть, а сверху пивом заполировать, да еще несколько раз повторить эту процедуру, то к вечеру дрожь как бы и исчезала, а вернее – наружу выходила, в пальцы, которые подрагивать начинали в такт работе сердца.

На день-два Стас завязывал, пытаясь выйти из штопора, но на него трезвого такая тоска нападала, что он опять тянулся к бутылке. Так полтора месяца и прошли в борьбе с зеленым змием и внутренними терзаниями по схеме: трое суток через двое. Денег на нетрезвое и беспечное житье-бытье хватало. Командировочных и «боевых» на лицевом счете в банке скопилось примерно на полгода «веселой» жизни. Что будет потом, когда они кончатся, Гор не задумывался, а если честно сказать, просто гнал от себя подобные мысли – обиду бы сначала залить!

Из Чечни Гордеев вернулся в Одинцово, в город, в котором родился, вырос, окончил школу и откуда поступил в пограничное училище. А куда было ему возвращаться, как не в однокомнатную квартиру в хрущевке на окраине городка. Станислав не только в ней был прописан, но и являлся полноправным собственником этой скромной недвижимости. Отец уже пять лет как умер. Мать после его смерти уехала к сестре в деревню. Она продала их трехкомнатную квартиру в центре Одинцова и вырученными деньгами распорядилась по-матерински и по-хозяйски. Купила себе дом, квартиру сыну, а оставшиеся деньги отдала дочери Лизе, старшей сестре Стаса, которая была замужем и имела свою жилплощадь. Два года назад и матери не стало, сгорела от воспаления легких. Простудилась осенью, закашляла, затемпературила. До районной больницы в распутицу-то не доехать, и ближайший медпункт за пятнадцать верст, лечиться сама стала малиной да пирамидоном. Когда совсем плохо сделалось, фельдшера на тракторе привезли из соседнего села, но уже поздно было…

Станислав в свое время был против приобретения «однушки», впрочем, как и «двушки» и «трешки», потому что не видел в этом смысла. Гордеев как раз только окончил училище, и его вполне устраивала комната в офицерском общежитии в части, дислоцирующейся также в Подмосковье, однако далековато от Одинцова. Если на перекладных, электричками или автобусами, так полдня добираться. Да и служба была такая, что о собственной квартире он вспоминал только в отпуске да еще когда сестра напоминала, что деньги на оплату за коммунальные услуги перевести надо. Да что там квартира, в общежитии он в течение года максимум пару месяцев жил. Все больше по командировкам да по выездам… А уж о перспективе, когда он отслужит полный срок, выйдет на пенсию и вернется в Одинцово, Стас даже не задумывался. И вообще, судьба служивого штука капризная: куда забросит, где приземлит – одному богу известно.

Но оказалось, мама была права, и квартира пришлась отставному капитану как нельзя кстати. Правда, за полтора месяца пьяного разгула жилплощадь заросла мусором и грязью, превратившись в неопрятную ночлежку. Гор и его нетрезвые гости менее всего заботились о чистоте. Сестра первые две недели пыталась наводить порядок, уговаривая Станислава наладить быт и бросить пить, но потом и она махнула рукой и не появлялась у брата, а лишь изредка звонила по телефону, проверяя, живой он или нет.

Друзья юности, радостно встретившие возвращение Стаса в родные пенаты, не выдержав объемов выпиваемого и темпов «праздника жизни», один за другим откололись. При нем остался лишь верный оруженосец Олег Зурнаджиев по прозвищу Газировка, школьный товарищ Гора. Станислав не помнил, отчего еще с детства прилепилась к Олежке эта кличка. То ли из-за того, что тот любил эту самую газированную воду, а может просто – из-за зудящих «з-з» и «р-р» в фамилии, напоминающих шипение газировки.