Слабая ведьма

Тяга к магическому творчеству пропала у нее где-то на подступах с Оль-Героху, но способности к колдовству не только не исчезли, но, казалось, окрепли. Подвал их далеко не нового дома, несмотря на общие усилия, кишел мышами. В чулане процветали мокрицы. Подобные твари всегда раздражали Мирру, и, наткнувшись в колдовской книге на изгоняющее заклинание, она бессознательно прочла его с таким чувством, что в тот же день вся вредоносная живность бесследно исчезла! Ушли даже Древоточцы, засевшие в глубине деревянных рам и притолок. Эйнар, вернувшись с работы и безошибочно почуяв свежее колдовство, тут же принялся корить ведьму за нерациональное отношение к своему здоровью. Но, во-первых, дело все равно уже было сделано, а во-вторых, бывший ученик мага не мог не признать, что заклинание было исполнено практически безупречно: Мирра теперь колдовала весьма осторожно, минимально используя собственную ману и черпая магическую энергию… в так и оставшихся на ее руках браслетах.

Еще в эльфийском городке Хаэлнир дал ей пару полезных советов на будущее. В отличие от Эйнара, эльф не считал, что девушке нельзя колдовать, он лишь предостерегал против магических манипуляций с людьми и не рекомендовал заниматься гаданием.

Другой совет касался магических браслетов. Хаэлнир советовал не питать излишней надежды на скорое освобождение от них. Никто из эльфов не смог разрушить наложенного на браслеты заклятия. Но это не значило, что где-то в Мире не бродили сотни магов, способных одном щелчком открыть волшебные застежки. Нужно было просто набраться терпения и заняться поисками подходящего колдуна, и… на всякий случай готовиться к худшему. Хаэлнир счел нужным просветить Мирру насчет возможных последствий, если она все же примет смерть в Арголовом подарке. Девушка содрогнулась, колдун намекал ей на нечто подобное по пути к своей башне. Заставить ее мучиться и после смерти было вполне в его духе.

С другой стороны, от браслетов была определенная польза. Они словно дисциплинировали мысли и вроде бы даже добавляли силу заклинаниям. Во всяком случае, без магических украшений ей никогда не удавалось наколдовать ничего ощутимого.

Жизнь снова вошла в колею, но она больше не приносила юной особе тихой радости, как бывало в Сан-Аркане. Возможно, дело было в том, что добывать в Мелузе хлеб насущный оказалось куда труднее. Они жили очень скромно. Эйнар никак не мог найти достойного занятия, приносящего стабильный доход. Мелузская казна сдирала с владельцев недвижимости огромные залоги, которые поглощали почти все их скромные доходы. Так что на ужин у маленького семейства чаще всего бывали холодные пирожки, из числа не распроданных Бинош. На тяжеловатой, однообразной пище Мирра быстро приобрела свои прежние пышные формы, эльфийское платье пришлось отложить подальше в сундук. Вообще-то и раньше его особенно некуда было носить: ни Мирра, ни Бинош не посещали загородных балов местных богатеев, а блистать в эльфийском наряде в портовой таверне было, мягко говоря, неуместно. По-хорошему платье давно следовало продать, но Мирра никак не могла заставить себя пойти на это.

Иногда вечерами, когда никто не видел, она доставала драгоценный наряд и любовалась чудесной тканью глубокого синего цвета с вышитыми поверх серебряными цветами. Правда, после этого она только еще больше сердилась на себя. «И с чего взяла, что посещение эльфийского города должно было как-то изменить их жизнь?!» Но ощущения эти не проходили. Что именно должно было произойти, трудно было объяснить, но в глубине души она продолжала ждать ЧЕГО-ТО… Но ничего не происходило. Каждое утро Эйнар шел искать работу в порт, Бинош заводила тесто. Вместе они раскаляли в большой сковороде масло… и так изо дня в день. Нужда и повседневные заботы держали их в своих тисках не хуже, чем браслеты — запястья.

Лучше всех адаптировалась к жизни на новом месте бывшая камеристка. Наверное, дело было в том, что она не мучилась пустыми сожалениями и несбыточными надеждами, а ставила вполне реальные цели. Бинош все также была влюблена в Эйнара, и последнее время (так ей казалось) они значительно сблизились.

Глядя, как вечерами подруга умело готовит ужин, как она в тысяче мелочей умеет проявить заботу об их общем друге, Мирра полагала, что Эйнар не может не оценить подобные проявления любви. Их брак с Бинош был почти неминуем, и Мирра не без страха думала о том, что вскоре ей не останется места в их жизни.