Слабая женщина

— Начальству будет интересно ознакомиться с твоими соображениями, — с усмешкой сказал Пылюков, садясь за свой стол. — А я вплотную занимаюсь делом Вахида. Он явный конкурент Орехова по сбыту психотропов в Москве. Орехов это делает более-менее легально, Вахид — нелегально. Вот его и прищучим.

— Юрик, тут поступили интересные данные. У одной из элитных саун были избиты двое танцовщиков, стриптизеров-мужиков. Причем били так, что их половые органы... Ногами били.

— Ну и что?

Он абсолютно не понимал ее в последнее время. Надежный партнер, партнерша... Жесткий аналитик, женщина, которая ради работы бросила состоятельного мужа. Красавица! Да просто эталон сыщика... в женском исполнении. И вдруг поплыла от какого-то говнюка! И это — Ольга?

— Юрик, держись за стол, чтоб не упасть. Оба парня были на Акульем острове, и, более того, оба — в компании с погибшим ранее Вячеславом Костроминым. Ты представляешь?

— Честно говоря, не очень.

— Они были на Акульем острове одной командой, ухлестывали за Ириной, секретаршей Богданова. И все пострадали. Но это еще не все! По оперативным данным, на дачу мелкого бизнесмена Романчука было совершено нападение. Правда, потом это было признано недоразумением, нападавшие отпущены.

— Оль, у нас в Подмосковье каждый день на чью-то дачу совершается нападение. Ну и что?

— Романчук владеет несколькими аптечными киосками, давний партнер Богданова. Не кажется тебе, что между Волченковым и Ореховым началась борьба за власть в фирме?

— Ну и что ты предлагаешь?

— Поезжай к Романчуку, а я займусь Волченковым. С двух сторон что-то да и выясним. Хотя, конечно, оба ничего не скажут конкретного, но разговор может быть полезен.

— Остынь, Оля.

— Почему? Такие факты!

— Оставь их до оглашения завещания Богданова. Тогда и будет понятно, что там происходит. А пока что... Глупо проявлять свой интерес.

— Ты так думаешь?

— Не сомневаюсь, Оля.

— Может, ты и прав, Юрик. Ладно, подождем... Кофе сделаешь мне, Юрик?

— С удовольствием, Оля. Но Орехов бы сделал это с большим удовольствием, я думаю. Для тебя и для себя.

— Я послала его, Юрик.

— Да ладно...

Пылюков взял кофеварку, пошел наполнять ее водой. А Ольга задумалась. Да, она послала Орехова, но... какой он был мужчина! Почему-то вспомнилась фраза из песни Пугачевой — «настоящий полковник». Собственно, понятно, почему вспомнилась, песня-то о ситуации, похожей на ту, в которой она оказалась. Капитан, следователь, и подручный крупного мафиози, теперь — сам крупный... Смешно и глупо. Поэтому и говорила так жестко с ним, хотела вывести из себя — пусть покажет свое истинное лицо! Не показал... Правильно ли она поступила?

Да, конечно, нет! А что поделаешь?..

Глава 22

Напряжение достигло высшей отметки. Завтра оглашение завещания, в десять нужно быть у адвоката. Орехов нервно ходил по своему домашнему кабинету с дорогой мебелью, которая соответствовала его фамилии — из ореха, специально так устроил. Посмотрел на часы — без пяти одиннадцать, нужно бы спать ложиться, чтобы завтра быть в форме, но как ляжешь в постель, если совершенно ясно — уснуть не удастся. Снотворного в доме, похоже, не было, во всяком случае, он им не пользовался и не замечал, чтобы Оксана глотала на ночь таблетки. Уже выпил две рюмки французского коньяка, ничего не почувствовал. Сел к столу, включил компьютер, налил и выпил третью рюмку, еще раз прочитал текст соглашения, подписанного с Богдановым два года назад. Все было просто и понятно: если босс уйдет в иной мир, половина его акций, независимо от завещания, достается Орехову. Вторую половину следует разделить, согласно завещанию, как именно — должен решить сам Богданов. Все справедливо, управлять фирмой мог только он, Орехов, судьба второй половины акций его абсолютно не волнует. Тоже справедливо, Богданов мог завещать вторую половину кому угодно, семьи у него не было, родственников тоже, один как перст... Имелся, правда, один пунктик, внушающий сомнения, — «если смерть не будет признана насильственной». К чему тут можно придраться? Все знают, что она была даже и не случайной, а — добровольной.

Он должен получить тридцать пять процентов акций и автоматически стать хозяином фирмы. Но было ощущение, что старый хитрован подложил ему свинью. Где и как? Ни черта не понятно!

Почему он пожелал, чтобы завещание огласили через неделю после его смерти, а не сразу? Хотел заставить его нервничать? Заставил. А после этого — бери, владей моим хозяйством? На него это совсем не похоже. Богданов был жестким и прагматичным человеком, совершенно неспособным на подобные розыгрыши. Почему завещал оставаться на своей должности Волченкову до оглашения завещания? Ведь знал, что отношения между ними далеко не идеальные?