Слабая женщина, склонная к меланхолии

— Ага, значит, сиделец под охраной, — сделала вывод из всего этого сумбура тетя Фаина. — Четыре раза, подумать только… Видать, непростой сиделец. Ты, Аська, рассказала бы все по порядку, а? Чего мне самой догадываться, только время тратить… Ты расскажи, а потом уж подумаем, что сделать можно.

И к этому Ася уже привыкла: тетя Фаина всегда думала о том, что сделать можно. Не имело никакого значения, касалось ли это их, родни, чужих людей, чужой страны или вообще никого не касалось. Тетя Фаина считала, что любой человек может сделать что-то для того, чтобы помочь себе, родне, чужим людям, чужой стране или вообще воцарению порядка во Вселенной. Тетя Фаина всегда придумывала, что можно сделать. И Ася ей рассказала все, что произошло в отделении сегодня, и что сама увидела, и о чем догадалась, и о чем ей рассказал квадратный, и какие меры она приняла. Да ладно, меры… Полумеры, конечно. Но она ведь не знает, что в таких случаях надо делать. Это они знают. То есть должны знать… А делают черт знает что. Маразм.

Да еще Роман со своим предложением встретиться. И со своей машиной, разрисованной, как божья коровка. То есть не со своей машиной — откуда у него такая? Но ведь рядом стоял.

— О нем ты тоже не думай, — сказала тетя Фаина. — Случайно не случайно — наплевать. Это же не твоя забота. Пусть эти разбираются… А вот ребятишек жалко.

Ася удивилась. Ни о каких ребятишках речь, кажется, не шла.

— Всех ребятишек жалко, — объяснила тетя Фаина, уловив ее замешательство. — Сидельца жалко. Ведь непременно придут убивать, раз уже четыре раза пробовали. Майор этот прав — в больнице его достать легче. Так что должны прийти. И майора жалко. Этот защищать кинется, собой закрывать… Ну, не знаю, как там у них положено. И ментов жалко. Какие честные — те не разбегутся, те в драку полезут, так что в них тоже стрелять будут. Какие купленные — тех покупатель не захочет в живых оставлять. Зачем ему свидетели? Так что мне всех жалко. Даже купленных. У них тоже и матери есть, и жены, и дети… Осиротеют.

— Господи помилуй, какой страшный детектив, — испугалась Ася. На самом деле испугалась: предположения тети Фаины имели обыкновение сбываться. — Это что, все обязательно так и будет? Тогда ведь надо делать что-то! Надо срочно какие-то меры принимать!

— Да ты ведь уже сделала кое-что, — одобрительно сказала тетя Фаина. — Молодец, все правильно придумала. И я еще до завтра подумаю. Завтра убийцы еще не явятся. Карантин — это хорошо. И что караул из палаты развели — это тоже очень хорошо. Теперь убийцам сильно думать придется, как в карантинное отделение влезть. И ментов покупать без толку — они тоже от сидельца далеко. Нет, завтра днем не сунутся. А ночью — тем более не сунутся, ночью сквозь замки они ломиться не будут. Зачем им целую войну затевать? Я так думаю, что они окончания карантина подождут. Как у вас там народ туда-сюда начнет опять шататься — так и они подлезут… И еще вот что я тебе скажу, Аська. Если Роман опять вдруг объявится, ты с ним поговори. Послушай внимательно, что спрашивать будет. Я думаю, он про работу тебя спрашивать будет. Про карантин и вообще… А что ему отвечать — это ты у майора спроси.

— Тетя Фаина, откуда вы все это знаете? — спросила Ася, с тревогой чувствуя, как в солнечном сплетении опять возникает тухлый холод. — И про убийц знаете, и про ментов продажных… И даже про то, что Роман спрашивать будет…

— Живу давно — вот и знаю много, — рассеянно ответила тетя Фаина. — Ты не бойся ничего. Наше дело правое, мы победим. А завтра я тебе баньку истоплю. Пораньше. До обеда попаришься, потом поешь как следует, потом поспишь до вечера, и на дежурство — как новая. Завтра никто детей не приведет, только наши будут, так что спокойно отдохнешь.

— Я завтра хотела уже огородом заняться, — вспомнила Ася. — Митька говорит, что через пару недель картошку сажать надо, а у нас конь не валялся… Придется у Забродиных опять этот… эту машину просить. Забыла, как называется.

— Культиватор, — подсказала тетя Фаина. — Ерунда, а не машина. Да ты не думай об огороде. Сто раз еще успеется. Митька просто мечтает от школы хоть на денек увильнуть, вот и говорит, что сажать пора. Что бы он в этом понимал… А хоть и понимает — подумаешь, через две недели! У тебя отпуск через неделю, так что нечего заранее жилы рвать…

Они негромко говорили о ежедневном, привычном, нормальном, и Ася постепенно успокаивалась, переставала бояться, возвращалась к своему обычному состоянию спокойной уверенности в том, что все будет хорошо. С первого, дня в доме тети Фаины она жила в этой спокойной уверенности. Что бы ни случилось — а случалось всякое, — все равно она знала: все будет хорошо. Конечно, само собой ничего не устроится. Но они все сделают для того, чтобы устроилось так, как надо. Наше дело правое, мы победим.