Слабо не влюбиться? (СИ)

– Вась, забей. Не парься, – перебивает Соколов, по-прежнему не отрывая глаз от телефона. – Это ж просто игра.

Такое ощущение, будто меня грубо столкнули с райского облака. И, летя с небес, я сильно ударилась об землю. Так сильно, что аж дыхание разом сперло. Что аж картинка перед глазами поплыла.

– Просто игра?

Как жаль. Для него это «просто», а для меня, кажется, «слишком».

– Ну да, – отзывается Артём, так и не отлипая от экрана.

Видно, что он не здесь. Отвечает мне «на отвали», толком не вникая в смысл моих слов. Все его внимание там, в чертовом мобильнике.

Кто же ему пишет?

Чувствую, как в груди разливается противная едкая горечь. Все, что я себе напридумывала про наш поцелуй, – не больше, чем пыль. Воздушный замок, который разлетелся от одного лишь сурового дуновения ветра реальности.

Дура.

Тёму, может, и пробрало, но точно не расплющило. Не разорвало на мелкие кровоточащие кусочки, как меня. Он, вон, эсэмесится, улыбается, контакты с виртуальными собеседниками налаживает. Для него случившееся – ничего не значащий эпизод: поиграли, пососались и поехали дальше.

Какая же ты идиотка, Вася! Нафантазировала всякую чушь и чуть было не поверила в нее!

Сглатываю тугой ком отчаяния, подступивший к горлу. Сжав волю в кулак, вместе с болью выдавливаю из себя улыбку и будничным тоном интересуюсь:

– Кто пишет?

Тёма взволнованно покусывает губы, которые я не так давно упоенно целовала, и вскидывает на меня горящий взор:

– Блин, Вась, ты не поверишь! Мне Диана написала. Сама, прикинь? Я следовал твоим инструкциям и… Походу, она клюнула!

Глава 23

Помните, я говорила, что худшее – это неопределенность? Так вот, я ошибалась. Теперь, после Тёмкиного признания мне становится ясно, что худшее – это горькое осознание того, что чувства, вдруг вспыхнувшие в груди, не взаимны. Что парень, разбудивший мои лениво дремлющие гормоны, горит другой.

Поцелуй с Соколовым стал для меня целым событием, перевернул мой мир с ног на голову, разделил всю жизнь на «до» и «после». Вот только для него это ничего не значит. Он увлечен перепиской со своей ненаглядной Дианой, той самой эффектной одиннадцатиклассницей с ногами от ушей. Волнуется из-за нее. Нервничает. Даже румянец на щеках нарисовался.

В общем-то, это закономерно… Где Орлова и где я?

– Правда? – изо всех сил пытаюсь изобразить радость. – И что она тебе написала?

– Встретиться после школы зовет, представляешь? – Соколов явно ошеломлен. Проводит пятерней по волосам и одаривает меня озорной улыбкой. – Честно говоря, я не думал, что выгорит. И все благодаря тебе, Васек! Ты гений!

Тёма и впрямь следовал моим советам. Примерно неделю назад он подошел к Диане на перемене и просто завел с ней разговор. Без всяких намеков на флирт и ухаживания. Общался с ней как с другом – ровно и с непринужденным юмором. Я знаю, он так умеет. А затем первый завершил диалог. Заинтриговал и отошел назад, оставив за собой шлейф интригующего очарования.

Потом была сцена в столовой, где Соколов великодушно подогнал Орловой ее любимой пирожок с черникой. Откуда он знает о ее предпочтениях? От меня. Я три дня подряд наблюдала, какую выпечку Диана покупает в школьном буфете и выяснила, что она просто обожает чернику. Эта информация, разумеется, незамедлительно поступила к Тёме. И он ей воспользовался.

Ну а в конце мы сделали ход конем – включили девчачью ревность. В тот момент, когда Диана стала подозревать симпатию Соколова и, как мне кажется, начала чувствовать нечто похожее, парень выкинул смертельный номер: одарил комплиментом ее подругу.

Три простых шага и вуаля – сообщение от Орловой висит в Тёмкином директе. К сожалению, чужую личную жизнь у меня получается налаживать гораздо лучше, чем свою собственную.

Я действительно помогла другу заинтересовать главную красавицу школы. Сделала все, чтобы его внимание было приковано к ней, а не ко мне. Собственными руками вырыла себе могилу и добровольно залезла в нее.

Глупая. Блин, какая же я глупая!

Почему так поздно поняла, что Соколов для меня больше, чем просто друг? Почему не прозрела раньше? Почему не расслышала тихий голосок собственного сердца? Ведь нашептывало оно мне, уже несколько лет нашептывало, что у нас Тёмкой все слишком ярко. Слишком бурно. На оголенном нерве.

Это не дружба! Это издевательство какое-то…

– Поздравляю, Тём, – вопреки стремлению держаться бесстрастно, мой голос звучит надтреснуто, словно сухая листва, ломающаяся под подошвой ботинок. – Что будешь делать? Согласишься на встречу?

– Да, черта с два! Конечно! – Артём полон энтузиазма. – Я эту девчонку не упущу!

А я вот тебя упустила. Сама толкнула в объятия соперницы.

– Рада за тебя.

Эти слова вылезают из горла со странным дребезжанием. Должно быть, именно так звенит разбитое сердце.