Слабое утешение

– Вроде ждала-ждала этого, а все равно неожиданно. В жизни столько всего случается в первый раз, и все это так возбуждает, но что-то бывает и в последний. Почему никто не предупредил, что перемены такие болезненные? – Эстер наконец перевела взгляд на сидевшую рядом женщину. – Странно, что ты не пришла сегодня в суд.

– Следила за процессом в Интернете. Лично прийти не хватило духу. Или отваги.

– Все кончено. По большей части.

– Конченее уже не будет. Ты поэтому приехала?

– В некотором смысле. Думаю, хотела повидать напоследок хижину, пока еще что-то от нее есть. Хотела попрощаться с зимой.

– Хороший день выбрала, хотя летом тут еще лучше. Когда прилетают бакланы, когда вода теплая и можно купаться.

Эстер смахнула со штанин джинсов сухой лишайник и сосновые иголки. Присела у кромки озера на корточки и зачерпнула прозрачной, как джин, воды, попробовала капельку на вкус. Для купания было еще холодно, но Эстер все равно принялась раздеваться. Стянула с себя одежду и бросила ее на землю. Вошла в воду и нырнула. От холода в груди свело, словно из нее выдавливали воздух, но, вынырнув, Эстер ощутила себя чистой. Она снова погрузилась – в тишину, в другой мир – и поплыла вперед, пока не стало казаться, что легкие вот-вот разорвутся.

Эстер снова всплыла и посмотрела на небо.

На берегу она, дрожа, обтерлась футболкой и кое-как оделась.

– Сумасшедшая, – улыбнулась Лайла. – Я уже не могу узнать это место. Неделю назад продала его, так что нас тут и быть не должно. Мне «Уюта» будет не хватать. Очень.

Эстер достала из кармана ключи от машины. Пора было ехать.

– Правда? – спросила она.

– Конечно. Я же тут выросла.

– Куда отправишься?

– Не знаю. Куда-нибудь. Может, в Северную Каролину или в Сиэтл. – Лайла закусила нижнюю губу, чтобы задавить улыбку. – Я пока еще не привыкла к мысли, что могу отправиться куда угодно. Куда захочу.

– Сколько выручила? – спросила Эстер, хотя уже знала ответ. Продажа собственности всегда фиксируется, и данные лежат в открытом доступе. Лайла продала собственность за два с лишним миллиона. Незастроенные участки на озере продавались редко, и купивший у Лайлы участок бостонский инвестиционный банкир уже уладил все бюрократические проволочки, чтобы заменить хижину особняком.

Завещания тоже хранятся в общественном доступе.

– Я читала завещание твоих родителей, – сообщила Эстер. – Хотя надо было сделать это после первой же нашей встречи. Собственность осталась тебе и Сэму, и для продажи нужны были обе ваши подписи.

– Я же так и сказала, прямым текстом, – напомнила Лайла.

– Об этом я тоже подумала, но потом пробежалась по заметкам, чтобы понять, что ты говорила на самом деле. Ты просила передать Сэму, что продаешь участок, однако продать его без согласия брата было нельзя. А он не смог бы согласиться, не раскрыв себя. Еще ты не сказала, что уже ходатайствовала перед судом по наследственным делам с просьбой изменить условия наследования и тебе отказали. Ты много чего не сказала, но главное, мне кажется, ты знала, что Сэм опасен, и надеялась, что он придет, узнав о нашем договоре.

– По-твоему, я все это спланировала? – Лайла вскинула культю.

– Не знаю, – ответила Эстер, отступая к двери пикапа. – Знаю только, что ты хранила тайны брата, как сама и сказала. Я слышала, я помню. Все обернулось в твою пользу, братец мертв, и я этому способствовала.

– Ты ничего не докажешь.

– Знаю. Прекрасно знаю. Я за это время встретила много ужасных людей, и вот думаю: а может, ты хуже прочих? Прояви ты немного отзывчивости, утешь его хоть чуть-чуть, ты могла бы спасти Гейба от всего этого. Теперь радуйся деньгам. Заработала. Может, мы обе заработали.

Встав на подножку, Эстер залезла в кабину и завела двигатель. В зеркало заднего вида она посмотрела на Лайлу: ее каменное лицо подтверждало, что Эстер все – или почти все – истолковала верно. Что до остальных тайн, пусть Лайла и дальше хранит их.

Эстер свернула в сторону, и хижина «Уютный уголок» скрылась за цветущей рощей. Эстер поддала газу, выезжая из лесу на дорогу. Она подумала о Моргане, Джейми и Вафле. Даже о Дафне. Представила смех Кейт, это чистое выражение радости. О том, как племянница научилась использовать местоимения.

Пора было возвращаться домой.