Слабость Виктории Бергман (сборник)

– И ты совершенно уверен, что он не вводил себе наркотики сам? – Увереннее некуда. Однако амфетамин не самое интересное, примечательно то, что в теле присутствуют обезболивающие средства. А точнее, препарат под названием ксилокаин адреналин, шведское изобретение сороковых годов. Поначалу компания “АстраЗенека” продавала ксилокаин как эксклюзивное лекарство, им лечили папу Пия XII от икоты и президента Эйзенхауэра от ипохондрии. Сегодня препарат является стандартным болеутоляющим, его тебе вводят в десну, когда ты просишь зубного врача обезболить.

– Но… Я уже ничего не понимаю.

– Да, у мальчика этот препарат не во рту, а во всем теле. Очень странно, если хочешь знать мое мнение. – И вдобавок его еще жестоко избивали?

– Да, досталось ему очень здорово, но обезболивающее средство его поддерживало. Под конец, после нескольких часов страданий, наркотики парализовали ему сердце и легкие. Долгая и чертовски мучительная смерть. Бедняга…

Жанетт почувствовала головокружение.

– Но почему? – спросила она со слабой надеждой, что у Иво имеется разумное объяснение.

– Если не возражаешь, я бы поделился кое-какими соображениями…

– Конечно, давай.

– Первое, что мне чисто инстинктивно пришло в голову, – это организованные собачьи бои. Знаешь, когда два питбуля дерутся, пока один из них не умрет. Так иногда развлекаются в пригородах. – Звучит чертовски маловероятно, – возразила Жанетт, инстинктивно отмахиваясь от чудовищной мысли, хоть и не была до конца уверена, что права. С годами она научилась не отвергать даже самое невероятное. Много раз, когда правда выходила наружу, оказывалось, что жестокая реальность превосходила вымысел. Ей вспомнился немецкий каннибал, который через интернет вступил в контакт с мужчиной, и тот добровольно дал себя съесть. – Да, но я просто рассуждаю, – продолжал Иво Андрич. – Другой вариант, возможно, более вероятен.

– Какой же?

– Ну, что кто-то избил его до неузнаваемости и не остановился перед тем, что мальчик уже умирал. Он напичкал его препаратами и продолжил истязание.

– Помнишь хоккеиста из Вестероса, которому нанесли почти сотню ножевых ударов? – спросила Жанетт, оживившись. – Не могу припомнить. Наверное, это было до моего приезда в Швецию.

– Да, дело было довольно давно. В середине девяностых. Преступником оказался скинхед, сидевший на рогипноле. Хоккеист не скрывал, что он гомосексуалист, а нацист ненавидел гомиков. Он продолжал пырять ножом мертвое тело, хотя ему уже давно должно было бы свести руку судорогой.

– Да, нечто подобное я и имею в виду. Съехавший с катушек псих, преисполненный безумной ненависти и, да… рогипнол или, возможно, анаболические стероиды.

Полного удовлетворения Жанетт не испытывала, но все-таки теперь у нее появилось больше зацепок.

– Спасибо, Иво. Если у тебя возникнут хоть какие-то соображения или идеи, сразу звони.

– Разумеется. Позвоню, если всплывет что-нибудь новое или когда получу более точные результаты химического анализа. Удачи тебе.

Жанетт положила трубку. Она почувствовала, что голодна, и, взглянув на часы, решила позволить себе обстоятельно пообедать в ресторане здания полиции. Она выберет кабинку в глубине зала, чтобы ее как можно дольше никто не тревожил. Через час ресторан заполнится народом, а ей хотелось побыть одной.

Прежде чем поставить поднос с едой на стол, Жанетт прихватила забытую кем-то вечернюю газету. Обычно она избегала читать, что пишут газеты о делах, к которым она имела непосредственное отношение, поскольку считала, что это может повлиять на ее работу, хотя предположения газетчиков чаще всего бывали до смешного маловероятными.

Почти сразу она поняла, что “источником в полиции” является кто-то из ее ближайшего окружения, так как некоторые фрагменты статьи строились на фактах, известных только человеку, хорошо знакомому с расследованием, а поскольку в Хуртиге она не сомневалась, оставались Олунд или Шварц.

– Так вот где ты притаилась?

Жанетт оторвала взгляд от газеты.

Рядом с ней, ухмыляясь, стоял Хуртиг.

– Не возражаешь, если я присяду? – Он кивнул на свободное место напротив.

– Ты уже вернулся? – Жанетт жестом показала, что он может сесть.

– Да, мы закончили около часа назад. Дандерюд[19]. Шишка в строительной отрасли, а жесткий диск полон детского порно. Жуткая тоска. – Хуртиг обошел вокруг стола, поставил свой поднос и сел. – Жена пребывала на грани срыва, а дочка, лет четырнадцати, просто стояла и смотрела, как мы забираем папашу. – Фу. – Жанетт покачала головой. – А Олунд и Шварц? Они тоже вернулись?

– Конечно, они тоже собирались перекусить.

Хуртиг принялся за еду, а Жанетт отметила, что вид у него немного усталый. Сколько же часов ему удалось поспать?

Вероятно, не больше двух.

– А в остальном все нормально? – спросила она.

– Утром звонила мать, – сказал он, не переставая жевать. – Отец покалечился и лежит в больнице в Йелливаре.

Жанетт отложила нож и вилку и посмотрела на него:

– Что-нибудь серьезное?