Сладкая для Палача

Я не мог рисковать своим родом и своими братьями, показывая собственную силу, скорость и возможности, которые людям были не даны.

Живя рядом с ними, я должен был делать это по их законам и привычкам.

Порой это было невыносимо тяжело.

Как сейчас.

Казалось, что она была спасена и сделала это собственными руками, но, кажется, мужик успел вызвать полицию, которая всё испортила.

И вот я был здесь.

Рядом с ней.

В полицейском участке и за решеткой.

Но это был самый яркий день в моей жизни.

Яркий и чертовски опасный — после того, что она ляпнула, пытаясь, видимо, меня спугнуть.

Но сделала только хуже, потому что теперь я не мог выбросить горячих мыслей из своей и без того трескающейся головы.

— Так и будешь там стоять?

Она вздрогнула и опасливо покосилась на меня, прилипнув к решетке, как к своему единственному спасению.

— Буду!

Смелая.

Наверное, даже чересчур.

Она то косилась на меня, думая, вероятно, что я этого не замечаю, и рассматривала, покрываясь мурашками, потому что противен я ей точно не был.

То начинала откровенно паниковать и исследовать помещение снова и снова, пытаясь, видимо, понять, куда ей нестись, если меня накроет.

А я наблюдал за ней с тихой улыбкой, наслаждаясь каждой секундой, проведенной рядом.

Странное чувство.

Манящее.

— У нас целая ночь впереди.

Девчонка снова напряглась и зыркнула в область моих бедер, а я едва не хохотнул вслух, когда ее щеки вспыхнули.

Неужели не ожидала?

Сама же возбудила до скрежета зубов, а теперь металась от стыда и паники, не в состоянии больше придумать ничего, чтобы спасти свою попку от моего посягательства.

— Это не намек, а всего лишь констатация факта, — добавил я, стараясь ее успокоить и дать понять, что не собираюсь накидываться на нее прямо здесь и сейчас.

Я подожду более удобного момента, чтобы вкусить этот сочный вкусный плод сполна.

— Мне и здесь хорошо, — буркнула она и вся нахохлилась, напоминая воробья, который сидел посреди холодной лужи, но упрямо не хотел из нее вылезать. — Эй! Полегче, громила! Руки свои убрал!

Девчонка взвизгнула, когда я резко подался вперед и обхватил ее руками, чтобы посадить на свои колени. И просто согреть.

— Если ты сделаешь хоть что-нибудь, я тебя!..

— Если будешь так же ерзать по моему члену, то точно сделаю.

К счастью, понимала она сразу, а потому замерла и вся вытянулась в моих руках, только распахнула глаза, глядя прямо перед собой в полумрак пустого участка.

Я слышал, как колотится ее сердце.

Чувствовал, как вспотели ладошки, которые она сжимала.

Как капелька пота потекла по напряженной спине.

И это никак не добавляло мне чертова покоя.

А ведь меня считали самым правильным и сдержанным из братьев.

Видимо, зря.

— Хочешь, поговорим? — Я приобнял девушку, не сдавливая в своих руках излишне сильно, но всё же давал понять, что выскочить она уже не сможет.

Для ее же блага.

Она нервно хохотнула в ответ, взмахнув длинными ресницами:

— А ты в состоянии разговаривать?

— Я буду очень стараться не терять сути разговора.

Говорил я совершенно искренне, потому что оказалось сложно соединять слова в предложения с таким стояком, словно соединение между мозгом и языком напрочь пропадало.

Язык хотелось использовать совсем по другому назначению.

Кстати, общительным я тоже никогда не был.

Но с ней почему-то хотелось быть другим.

Неожиданно даже для себя.

Девчонка притихла и теперь сцепила руки перед собой в замок, только чуть нахмурилась, пробормотав:

— Ты почему такой горячий?

Я тихо рассмеялся, заметив вихрь мурашек на участке обнаженной кожи, куда хотелось прижаться губами:

— Это комплимент?

— Констатация факта! Ты действительно очень горячий! Вот я сижу на тебе и чувствую…

— Что чувствуешь? — выдохнул я, подавшись вперед так, что прижался грудью к ее напряженной спине.

Чувствовала она то, что нужно.

Да и сложно было не почувствовать мой стояк, который упирался в ее попку.

Поэтому она тяжело сглотнула, но упрямо вздернула подбородок, шикнув:

— Ты случайно не болеешь? Может, температура у тебя? Не хватало мне еще заразиться и заболеть!

— Ты точно заболеешь, если будешь стоять на холодном полу возле ледяной решетки.

Девушка промолчала, но и вырываться перестала.

Даже притихла, словно тот воробышек, который пригрелся и перестал клеваться.

Когда на улице раздались радостные возгласы, стрельба петард и пьяные песни о счастливом будущем, которое всех ждет в новом году, я улыбнулся, склоняясь к девушке, и прошептал:

— С Новым годом!

— С новым годом, маньяк, — отозвалась она и протяжно выдохнула, словно в эту секунду ее душа была не здесь. Не со мной. Не за этой решеткой, а рядом с Сантой, у которого она просила что-то… что-то очень личное и ранящее ее.

Что-то очень важное и глубокое.

И я не мешал.

Тоже притих и смотрел на нее, аккуратно обнимая и просто стараясь согреть. И защитить.

Наша встреча была странной и выбивающей из привычного уклада жизни, но теперь мне казалось, что всё именно так и должно быть.

Да, и для меня этот Новый год выдался странным.

Не сказать чтобы я отмечал его когда-нибудь в большой шумной компании.