Сладкая иллюзия

В любом случае им это было не нужно. Эмма чувствовала возрастающее напряжение и беспокойство Дерика по мере того, как они приближались к комнате Джорджа. Она и сама нервничала так, что ее била мелкая дрожь.

Что она скажет брату? Что она поняла? Нет, она не могла понять. Что простила его? Да, хотя и была уверена, что еще не знает о нем всего. Эмма даже не представляла, что с ними будет дальше и какие еще ужасные поступки припасены в багаже Джорджа, правда о которых наверняка откроется на суде. Вероятно, ее жизнь изменится безвозвратно. Но сейчас Эмма не могла об этом думать. Единственное, что она действительно хотела сказать брату, это то, что любит его.

У двери комнаты Джорджа стояли Перкинс и Джон Кушман. При виде леди Уоллингфорд верные слуги заметно побледнели, и она машинально коснулась рукой повязки на голове. Должно быть, выглядит она ужасно. Эмма даже попыталась улыбнуться. Но улыбка тотчас же померкла. Знают ли слуги о том, что натворил Джордж?

Эмма взглянула на Дерика. Его лицо было серьезным и непроницаемым, однако глаза говорили, что он сделает для нее все, что потребуется. Эмма взяла его за руку и крепко пожала, благодаря за все. Теперь ей было совершенно безразлично, что подумают слуги. Дерик был ее поддержкой, ее силой, и она в нем нуждалась. Эмма подняла руку и трижды стукнула в дверь.

Ее сердце забилось сильнее, когда Джордж не ответил.

– Может, он заснул?

Дерик не ответил. Лишь крепко сжал ее руку и открыл дверь.

Затухающий огонь камина с трудом освещал помещение. Эмма огляделась в поисках брата и увидела его лежащим на кровати. Как она и ожидала. И все же в комнате царила такая зловещая тишина, что по коже Эммы забегали мурашки. С помощью Дерика она поспешила к брату, хотя уже знала, что он мертв.

Его лицо, которое было напряженным всю его жизнь – из-за того, что не оправдал ожиданий отца, из-за несчастного случая и из-за необходимости скрывать свою деятельность, – теперь разгладилось. Джордж выглядел… безмятежным. В последний раз Эмма видела его таким при жизни матери. Возможно, он не заслуживал покоя после всего, что сделал, но Эмма желала ему именно этой участи, в какой бы мир он ни отправился.

От переполнявших ее эмоций защипало в носу. Легкие словно лишились воздуха, а сердце болезненно сжалось. Она повернулась к Дерику с полными слез глазами. Казалось, случившееся его не удивило, и от этого сердце Эммы сжалось еще сильнее.

– Это сделал ты?

Дерик взял вторую руку девушки в свою.

– Нет, Эмма. Я оставил твоего брата живым и здоровым. Клянусь!

Эмма не в силах была говорить и лишь кивнула, почувствовав, как сморщилось ее лицо. Она не смогла бы осудить Дерика, если б он забрал жизнь ее брата. Ведь она мысленно молилась о том, чтобы Дерик не осуждал ее за то, что Джордж лишил жизни его мать. И она была рада, что он не упоминал об этом.

Эмма отошла от Дерика и приблизилась к кровати. Руки Джорджа лежали на животе, и он что-то держал в них. Эмма коснулась его холодеющей кожи и с легкостью разжала пальцы. Очевидно, окоченение еще не сковало его суставы. Из левой руки Джорджа выпал крошечный пузырек из прозрачного стекла.

– Яд, – прошептала Эмма.

В правой руке она нашла адресованное ей письмо. Она развернула его дрожащими руками и закусила губу, узнав почерк брата.

«Моя дорогая Эм, я не могу просить у тебя прощения, хотя скорее всего ты меня простишь. Я всегда знал, что тебя отличает от остальных людей твое доброе сердце, а вовсе не острый ум.

Хочу тебя попросить не оплакивать меня и не носить траур. Я этого не заслуживаю.

Знаю, мой выбор причинит тебе боль, и только об этом я жалею. Но я надеюсь, что однажды ты поймешь: то, что я сделал, было сделано из любви к тебе. Ты была моим сердцем, дорогая сестренка – единственным, что у меня осталось.

Джордж».

Эмма уткнулась в письмо лбом, и ее плечи затряслись от рыданий. Она почувствовала, как на них легли теплые ладони Дерика.

– Идем, любимая, – тихо произнес он.

Эмма закрыла лицо руками, но все же позволила ему увести себя прочь от постели через внутреннюю дверь в маленькую гостиную. Когда они оказались внутри, Дерик распахнул для Эммы объятия. Он ничего не сказал. Просто крепко прижал ее к себе, окутав ароматом бергамота и лавра, и так стоял, пока она плакала.

Она плакала от жалости к Молли Симмз и ее родителям. К леди Скарсдейл и Моро. А еще она жалела себя и брата, ведь независимо от того, что он сделал, Джордж был ее единственным родным человеком, ее семьей.

Когда Эмма почувствовала в себе силы отстраниться, она вытянула письмо перед собой.

– Но… но он не сказал, почему… – Она судорожно перевела дыхание, пытаясь взять себя в руки. – Как я смогу квалифицировать это, если не понимаю, почему?

Дерик погладил Эмму по щекам, отирая с них слезы.

– Вероятно, мы никогда этого не узнаем.