Сладкая, как мед

И все же Сара не могла забыть ту неловкость, которую причиняло ей откровенное невежество мистера Паттерсона во всем, что касалось искусства. Ведь одно дело не разбираться в том, что по-настоящему красиво, и совсем иное — презирать других людей за их любовь к прекрасному. Так, например, как дед презирает ее. Да он презирает ее всю жизнь!

Вот почему даже самые строгие порядки в закрытой женской школе мисс Бейтс казались Саре избавлением от насмешек деда. Хотя мистер Паттерсон отправлял ее в школу единственно с той целью, чтобы девочка освоилась в обществе настоящих аристократок и научилась тому, что принято именовать светскими манерами.

Она выполнила эту задачу, но вдобавок получила превосходное образование. Трудолюбие, сообразительность и тяга к знаниям сделали Сару любимой ученицей у всех без исключения преподавательниц.

Именно в школе она познала, что такое искусство.

И именно ради искусства Сара единственный раз в жизни осмелилась перечить своему деду. Мистер Паттерсон был против частных уроков у Джона Блейка. Но Сара стояла на своем. По ее просьбе школьная преподавательница живописи написала торговцу, рекомендуя ему развивать природный дар его внучки. Когда и это не помогло, Сара упросила написать письмо саму мисс Бейтс.

Строгая наставница согласилась, что само по себе говорило о том, какое уважение вызвала в ней целеустремленность талантливой ученицы.

Мистер Паттерсон рвал и метал. Ему казалось, что на него оказывают давление, а ведь до сих пор Уильям Паттерсон не склонялся ни перед чьей волей. Он не поленился лично явиться в Бат, чтобы сорвать на Саре свою ярость. К его удивлению, девчонка и не думала пугаться.

— Дедушка, мне непременно нужно брать эти уроки. Я готова выполнить все ваши требования, но я непременно буду заниматься у Джона Блейка! В противном случае я сама стану платить ему за уроки!

— Из каких же это денег ты собираешься ему платить? — язвительно поинтересовался дед. — Все, что у тебя имеется, — это мои деньги на карманные расходы!

— Я найду способ их раздобыть, — твердо заявила Сара. — И во что бы то ни стало заплачу за уроки.

Так или иначе, но мистер Паттерсон сдался и стал платить сам. Правда, он без конца ворчал, что выбросил деньги на ветер, но платил исправно.

Сара всегда старалась думать о нем почтительно и с благодарностью, но когда снова оказалась под одной крышей с дедом, вынуждена была признать, что в Бате выполнить это было значительно легче.

А с другой стороны, ей больше некуда было деваться. Она знала, что дед прочит ей в женихи Невилла Харви, но ведь Невилл мог похвастаться лишь юными годами, тогда как во всем прочем являлся точной копией Уильяма Паттерсона. Невиллу не дано понять ее тяги к живописи.

Сара улеглась на спину, рассеянно глядя на розовый балдахин над кроватью.

А вот герцог понял ее с первой минуты!

И она снова невольно вспомнила его лицо.

«Вы — настоящая художница. А художнице полагается писать».

Он, конечно, высокородный герцог и красив как бог, но все равно он очень добрый и отзывчивый человек.

И Сара чувствовала себя в его обществе гораздо свободнее и увереннее, чем с теми людьми, которых знала всю свою жизнь — хотя, конечно, это было довольно странно.

Только тут она осознала, какой опасный поворот принимают ее мысли, и сердито нахмурилась.

«Не будь идиоткой, Сара! — одернула она себя. — Он герцог Чевиот! И просто старался быть любезным! Нечего раздувать из мухи слона!»

И все же она бы не отказалась воспользоваться приглашением посмотреть на его картины.

Глава 7

Герцог вернулся в Лондон куда в более приподнятом настроении, нежели перед поездкой в Кент.

— Мисс Паттерсон очаровательна, — сообщил он своему секретарю утром после возвращения, когда они встретились в библиотеке, чтобы просмотреть новую пачку предъявленных к оплате счетов.

— Очаровательна? — переспросил Макс, не в силах скрыть свое удивление. — Ты не шутишь, Энтони?

— Нисколько. — И герцог добавил с лукавой усмешкой:

— Теперь я не боюсь признаться тебе, Макс, что меня до смерти пугало это знакомство. Особенно после того, как мне представили дедулю. Но ее манеры оказались безупречны — ни дать ни взять истинная леди! А ведь все могло обернуться гораздо, гораздо хуже.

Темные глаза Макса смягчились, наконец он видел спокойное, привычно уверенное лицо своего друга. Герцог впервые так улыбался после их возвращения в Англию.

— Я рад, Энтони, — сказал он. — Благовоспитанная девушка должна понимать, что ваш брак — неслыханная честь для нее. А поскольку ей предстоит стать одной из самых знатных особ в Англии, это тем более важно.

— Если уж быть честным до конца, я вовсе не уверен, что ее волнует мой титул, — признался герцог в замешательстве. — Она мечтает стать художницей, а не герцогиней.

— Художницей…

Герцог кивнул, и солнце, проникавшее в библиотеку через огромные витражи, радугой прошло по его шевелюре.

«Он носит корону от рождения!» — с болезненной ревностью подумал Макс.

— Между прочим, она действительно талантливая художница, — продолжал Энтони. — Я сам видел сделанный ею в Хартфорде набросок, он оказался на диво хорош.