Сладкая Льдинка (СИ)

Аллочка встряхнула золотыми кудрями, скрещивая руки на груди. Она по психологии читала, что так легче отгородится от нападок. Рекомендации выполняла строго, иногда было действительно легче.

Только ее внезапный босс плевал на все законы и научные знания. Всегда был строг.

— Евгений Михайлович заходил.

— Почему я узнаю об этом только сейчас?

— Я пыталась сказать, только вы…

— Выгнал прочь, — договорил он за нее.

— Точно!

— Скажи, мне, Аллочка, я плохой начальник?

— Очень хороший!

— Так почему ты меня не слушаешься. Есть люди, для которых я никогда не занят. Евгений Михайлович может входить без предупреждения в любое время, когда ему заблагорассудится. Уяснила?

— Уяснила.

Аллочка в уме уже попрощалась с ужином в ресторане.

Босс внезапно сменил гнев на милость:

— Извини. Просто день сегодня непростой. А тут еще это.

— Ничего страшного, — ответила воспитанная девушка, понимая, что завтра будет не лучше.

— Откуда письмо?

— Девушка оставила. Она с Евгением Михайловичем пришла.

— Выглядела как?

— Я не всматривалась. Нервная, всклокоченная. У нее подруга пропала.

— Имя?

— Чье? — не поняла Аллочка.

— Девушки этой.

— Я не спрашивала.

— Ну, и сотрудники у меня! Ничего не знают, не понимают или не хотят.

Аллочка выглядела так, что вот-вот расплачется.

— Иди домой, — смилостивился он.

Секретарша не заставила себя ждать, легко вспорхнула и умчала с приличной скоростью, оставляя своего начальника в расстроенных чувствах.

Глава 19

— Михалыч, как жизнь?

— Твоими молитвами.

— Давай без предисловий, я до тебя по делу. Может, свидимся?

— Это можно. Сейчас клиента доставлю и доскочу. Я как раз неподалеку.

Мучительно долго тянулись минуты ожидания. Виталий Алексеевич в пятый или десятый раз нарезал круги по просторному кабинету. Наконец, он встал у окна, пытаясь вглядеться в сумеречный город, сверкающий сотнями разноцветных огней. Где-то там, за этими чужими моргающими окнами скрывается та, без которой опустела его жизнь.

Он совершил ошибку. Юношеский минимализм в сочетании с ненавистью совершили свое черное дело. Ослепнув от гнева, подпитанного письмом доносчицы, он пошел на поводу у эмоций. Ох, уж, эта Дашка — нашла все — таки способ насолить, расстаралась, даже адрес где-то раздобыла!

Одному Всевышнему известно, сколько отвратительных слов и мыслей послал он по ветру до порога Льдинки… и то письмо с частичками писем и пеплом их сожженной любви.

Если бы можно было повернуть все вспять. Но он не мог тогда взять и сорваться с места.

Он даже не стал читать ее последнее письмо. Просто взял и порвал, без угрызений совести и бросил в мусор. Эти жалкие объяснения, сдобренные доброй порцией лжи, как тогда он определил для себя, не стоили даже мимолетного взгляда.

«Все женщины — б….» — решил он для себя. С этой идеологией пошел по жизни, обращая внимание лишь на тех, которые хотя бы чуть-чуть напоминали ту, которая надругалась над его чувствами. Он даже пытался мстить, выпроваживая очередную из своей жизни, но огромную пустоту внутри себя он не мог заполнить ничем.

Год армейской службы тянулся бесконечно, но долгими ночами, Виталий репетировал сцену возвращения. Вот он бравый и осанистый ступает на родной с детства двор, любовно касается качелей, стоящих на прежнем месте и все так же противно скрипящих. Открывает тяжелую дверь, делает шаг на первую ступеньку, а там… навстречу ему с раскрытыми объятиями выходит Льдинка. Он отворачивает голову и проходит мимо, а она остается громко реветь и размазывать слезы по щекам.

Вот и пришел тот долгожданный день, и он взаправду дома. Сразу же все пошло не так: качель убрали, на ее месте стоял автомобиль нового соседа. Виталий по привычке почесал макушку, так он всегда делал, когда удивлялся или огорчался.

— С приездом! — приветствовали завсегдатаи местной подъездной лавочки, — обмываем сегодня?

— Конечно! — обнадежил их Виталий, — но прежде — домой.

— Постой! — заставили его вернуться, — ты, поди, новостей не знаешь?

— Откуда?

— Новоселы у нас, вместо Ледневых, вон и тачка их под окнами, — поделился сосед по лестничной клетке.

— А, Ледневы где?

— А, кто их знает. После скандала исчезли. Еще бы такое горе. Жаль девку!

Все наперебой стали сокрушаться о бедняжке.

— Молодцы, что съехали! — подвел итог дребезжанию спитых голосов сосед.

— Почему?

— А, то не знаешь? У вас ведь шашни были.

Виталий заткнул уши. И убежал прочь. Дрожь в коленках, как в детстве, выдавала его раздражение. Сейчас бы порвать кого нибудь, не так чтобы сильно, а с чувством и расстановкой. Сломать, разбить, разметать вокруг.

Виталий умел контролировать свой гнев. Остывал он также быстро, как и вскипал. Главное остановиться вовремя и не наломать дров.

Льдинка исчезла. Даже в ее наглые холодные глаза заглянуть не получится. Глубокое разочарование, пришедшее не вовремя, раздирало изнутри до боли. Мигом исчезла радость от возвращения домой. Виталий знал, что без нее этот город для него не значит ничего. Он никогда не простит ее, но и разлюбить тоже не сможет. Вот такое вот сумасшедшее противоречие.

«Ты разбиваешь мое сердце, мы никогда не будем вместе…»