Сладкая месть

— Значит, он сейчас у Лиззи, да? У Лиззи — все! — с обидой в голосе воскликнул мальчик. — Мама все время с Лиззи, а теперь еще и папа.

— Бог мой! Уж не ревнуешь ли ты? — улыбнулась Бетти.

Джин забрала пустую кружку и подумала, что и у Бетти тоже все. У нее есть Джон, Джимми и Лиззи, а еще и Джеральд. «Уж не ревнуешь ли ты?» — спросила себя Джин. Но это глупо! Ведь если у Бетти убавится, то лично у нее-то ничего не прибавится. К тому же Бетти — такая милая, такая чудесная, она заслужила свое счастье.

Бетти с трудом ворочала языком, глаза у нее помимо воли закрывались. Она уже засыпала.

— Спасибо тебе, Джин! — все же проговорила она. — Не знаю, что бы я без тебя и делала! Ты — просто ангел. Но ты и сама это знаешь, верно?

С этими словами она откинула голову на подушку и моментально уснула. Джин, подхватив малыша на руки, вышла из комнаты и тихонько прикрыла за собой дверь.

— Постарайся не шуметь, когда будешь играть, — предупредила она мальчика. — Маме нужно поспать, она очень устала.

Джимми обхватил ее ручонками за шею и доверчиво спросил:

— А ты со мной будешь играть?

— Обязательно! — кивнула Джин.

— Я так тебя люблю, тетя Джин! — горячо воскликнул мальчик.

Глава пятнадцатая

Толли не находил себе места. Он потерял интерес к лыжам и с лыжных прогулок теперь возвращался засветло. «Мне просто скучно одному, без Джеральда», — убеждал он себя.

В гостинице он первым делом бежал к Джеральду и обычно заставал в его номере свою мать, оживленно беседующую с приятелем. Маргарет часто заходила в номер Джеральда, они подолгу разговаривали, а иногда Маргарет умолкала и, откинувшись на спинку кресла, думала о чем-то своем. Но лицо ее больше не закрывала маска скорбной отрешенности.

С появлением в комнате Толли все неуловимо менялось, и у постели Джеральда начинала бурлить жизнь. Джеральд расспрашивал о последних новостях, Маргарет тоже с интересом слушала сына, который подробнейшим образом информировал их обо всем, что случилось на курорте за минувший день.

Казалось бы, все было хорошо, но Толли ничто не радовало. Хотя причины радоваться у него были. После отъезда Джин Мелию словно подменили, она снова стала сама любезность. «Хоть ты ее к ране прикладывай», — невесело шутил про себя Толли. Вечерами Мелия сама подходила к Маргарет, чтобы вместе выпить традиционную чашечку кофе после ужина, она первая приглашала Толли на танец и провоцирующе шутила:

— Ты знаешь, что на нас уже делают ставки? Ну, ты понимаешь, о чем я! Давай заинтригуем их еще больше!

Они часто и подолгу сидели в баре, разговаривали, но вот танцевали — странное дело! — всегда молча. Когда танец заканчивался, Мелия так же молча шла в гостиную и усаживалась подле Маргарет. Толли не делал ни малейших попыток что-то изменить в этих установившихся отношениях. Он прекрасно понимал, что Мелия преисполнена решимости отвоевать утраченные позиции. Но беда, случившаяся с Джеральдом, настолько заслонила для него любовные переживания, что он ни разу не попросил ее о встрече тет-а-тет. Приветственный взмах руки при встрече в гостиной, обмен улыбками за ужином, танцы в полном молчании — и все.

Спустя несколько дней после отъезда Джин в Лондон Толли заметил, что Мелия заинтригована его поведением. Она, вероятно, решила, что отъезд Джин напрямую связан с выдвинутыми ею ранее условиями. Толли не стал ее разубеждать. И совсем не потому, что ему нравилось наблюдать за ее расчетливой игрой. Просто у него не было ни малейшего желания спорить с Мелией, а тем более выяснять отношения. Зная нрав своей бывшей возлюбленной по нескольким сценам, которые она закатывала ему в прошлом, он предпочитал на этот раз обойтись без объяснений. Но шло время, и в его душу начали закрадываться сомнения: а вдруг с Мелией и в самом деле произошли перемены?

Догадка Толли была отчасти верна. Мелия действительно переменилась, и тому имелось множество причин. Начать с того, что премьер-министр все еще был жив. Бюллетени с Даунинг-стрит, распространяемые ежедневно, сообщали о критическом состоянии больного и о том, что у лечащих врачей, увы, нет надежд, но старик вопреки всем мрачным прогнозам медицинских светил не умирал. Следовательно, таяли и надежды Эрнеста Дэнкса на премьерское кресло при всей его репутации блестящего политика.

Оставалось одно — ждать! Но именно ждать Мелия никогда не умела и не любила. А очутившись в Швейцарии, среди красот зимних Альп, она вдруг почувствовала, что Даунинг-стрит — это так скучно, так прозаично и так неопределенно, что ее честолюбивые планы как-то потускнели.

Вместе с тем стало меркнуть и то впечатление, которое произвел на нее когда-то Эрнест Дэнкс. На расстоянии он уже казался Мелии скучным, приземленным, даже неприятным человеком. А рядом был Толли, неотразимо красивый, полный жизни, раскованный, энергичный. Такого мужчину не так-то легко забыть, даже когда он далеко. А уж когда видишь его изо дня в день…