Сладкая месть

– Ах ты, грязный ублюдок! – хрипло сказал он, сверкая глазами. – Сколько же судеб ты загубил?

Но граф Странтон будто и не слышал этих слов, он строго уставился на дочь:

– Я же велел тебе уйти, Джиллиан. Я велел тебе…

– Я и хотела уйти, – прошептала она. – Но я больше не могу скрывать правду, отец.

На нее будто навалилась огромная тяжесть. Казалось, что сами стены пещеры сейчас обрушатся и погребут ее под собой. Джиллиан не могла отвести взгляд от отца.

И тут Грэм бросился вперед. Странтон вскинул пистолет, и Джиллиан с предупреждающим криком повисла у него на руке. Прогремел оглушительный выстрел. Пуля попала в сталактит, от которого брызнули в разные стороны осколки. Грэм упал и перекатился, уходя от выстрела, но не рассчитал и оказался слишком близко от края расселины. Он попытался уцепиться за край обрыва, но не удержался и сорвался вниз. Пронзительный вопль Джиллиан эхом отдавался под сводами пещеры.

Грэм съезжал вниз по откосу, прижимая к себе драгоценную шкатулку одной рукой, а другой отчаянно пытаясь хоть за что-нибудь уцепиться. Наконец его рука нащупала узкий карниз. Он заставил себя успокоиться и найти опору для ног. Вверху над краем пропасти кристаллы, усеивавшие сводчатый потолок пещеры, переливались в свете факела. В жизни он не видел ничего более великолепного. Достойное зрелище перед смертью.

«Вот и настал мой смертный час», – подумал он с мрачной отстраненностью.

«Неужели? – ехидно заметил его внутренний голос. – Хочешь сказать, что ради Джиллиан ты не готов бороться за жизнь?»

Отец и дочь заглянули в пропасть. Джиллиан умирала от беспокойства, а на лице графа было написано мрачное удовлетворение. Грэм уставился в стену. Он не хотел видеть торжество врага.

– Грэм! Грэм, держись, я сейчас принесу веревку.

– Только в обмен на шкатулку, – крикнул граф.

– Никогда! – прокричал Грэм в ответ. Он отчаянно пытался удержать шкатулку вспотевшей рукой.

Будущее? Надежды?

Ему стало стыдно. Он боялся взглянуть вверх и увидеть осуждение в глазах Джиллиан.

– Грэм, пожалуйста, посмотри на меня. Грэм! – звала она. – Держись, я сейчас.

– Джиллиан, я тебе запрещаю, – закричал граф.

– Помолчи, отец, – отрывисто бросила она.

Грэм слышал, как они препираются, как отец просит Джиллиан прислушаться к доводам рассудка.

Удары сердца отдавались в ушах. Минуты тянулись нескончаемо долго, вдруг рядом с ним опустилась веревка.

– Отпусти шкатулку, Грэм, – услышал он голос Джиллиан. – Тебе понадобятся обе руки, чтобы выбраться.

– Нет, Джилли, не могу.

– Пожалуйста, брось ее. Я тебя люблю. Тебе это не нужно. Я не могу изменить твое прошлое, Грэм, но вместе мы можем построить новое будущее.

– Ты стыдишься меня.

– Не тебя я стыжусь, а отца и того, что он с тобой сотворил. Пожалуйста, вернись ко мне.

– Тебе нечего меня стыдиться, Джиллиан. Это он во всем виноват, – хрипло сказал Странтон.

Грэм сжал белый ящичек в руках. Его сокровище. Его защита. Он не мог его бросить.

– Посмотри на меня. Посмотри на меня! – Джилиан кричала.

Он собрался с духом и поднял взгляд. Ее глаза мерцали в полутьме, как изумруды.

Если он не отпустит шкатулку, то умрет. Но есть ли смысл жить? Он давно был готов к смерти. Он устал от боли и хотел, чтобы все поскорее кончилось.

Но взглянув на нее, он увидел в ее глазах слезы.

– Пожалуйста, Грэм, пожалуйста, вернись ко мне. Ты просил меня не покидать тебя. Я обещаю, что останусь с тобой. Не бросай же меня!

Он держал в руках сокровище. Шкатулка даст ему деньги, – деньги, которых хватило бы, чтобы заплатить Странтону двадцать лет назад и предотвратить ту мерзость, которую сотворил с ним граф. Деньги – это власть.

– Мне она нужна, – прохрипел он, из последних сил хватаясь за шкатулку.

– Нет, Грэм! Я тебя понимаю: ты хочешь с ее помощью защитить себя от всех трагедий в будущем. Но мне не нужны твои деньги, не нужен твой титул. Я любила бы тебя, даже будь ты нищим трубочистом. Рамзес сказал, что тот мрак, который царит в душе человека, может похитить его душу. Не держи этот мрак в душе, выпусти его наружу и впусти меня.

Он взглянул на Джиллиан, и сердце его замерло. Вот оно, его настоящее сокровище. Она любит его, несмотря на его многочисленные недостатки. Она несла живой огонь, который рассеивал мрак в его душе. Впервые в жизни он почувствовал, как мрак в его душе отступает, как ее наполняет свет.

Но он так долго жил одной лишь болью и яростью, которые переплелись в нем, как нити в ковре… Мог ли он так сразу от них отказаться? Грэм посмотрел на жену, и боль утихла. Наконец-то у него появилось то, ради чего стоит жить, вместо того, что заставляло его хотеть умереть.

Он ослабил хватку и ощутил неожиданное умиротворение, когда тяжелая шкатулка выскользнула из его пальцев и полетела в темноту, расколовшись об уступ буквально в футе под Грэмом.

– Нет! – закричал Странтон. Он схватился за веревку и стал спускаться. Добравшись до нижнего уступа, он жадно потянулся к шкатулке, но уступ не выдержал его веса. Граф потерял равновесие и упал бы, но в последний момент успел схватиться кончиками пальцев за крошечный выступ.