Сладкая мука любви

Интересно, что за общие темы у них могут быть, ядовито спросила себя Эмма. О чем они могут так оживленно беседовать? О росте цен на корма? О новой партии ленточек для бархоток?

Сама того не замечая, она скривила рот в презрительной гримасе, внезапно вспомнив, что еще со школьных дней терпеть не могла Мэри Лу Кент.

Вот уж подлинно созданы друг для друга. Один слова доброго не стоит, и другая ему под стать! Нечего ей делать в магазине этих Кентов! В банк, потом на почту – и домой.

Девушка резко отвернулась и налетела на Мэйбл Барнз. Эмма мячиком отскочила от ее громадного бюста, уронив сумочку на тротуар.

– Боже милостивый! Дитя мое, тебе следует быть внимательнее!

– Ради Бога, простите, миссис Барнз! Я не нарочно! Вспыхнув от неловкости, Эмма поспешно подняла сумочку и поправила сбившуюся соломенную шляпку.

– Ничего страшного, дитя мое, ничего страшного, – благодушно отмахнулась Мэйбл, с улыбкой ее разглядывая.

Барнзы были владельцами «Гранд-отеля», единственной гостиницы в городе, – вообще говоря, это была единственная гостиница во всей долине, чем мистер и миссис Барнз несказанно гордились. Вместе со Сью Эллен Мэйбл принимала живое участие в устройстве местных торжеств, а значит, и праздничного вечера в День независимости. Эмма уже знала, что предстоит фейерверк.

– Напротив, я даже рада была наткнуться на тебя, Эмма. То есть, я хочу сказать, я рада, что ты наткнулась на меня, – пошутила Мэйбл и промокнула носовым платком могучую шею, поскольку июньское солнце так и палило. – Сью Эллен упоминала о твоем возвращении и много о тебе рассказывала. Как мило с твоей стороны вернуться к самому празднику! Разумеется, ты на нем будешь, не так ли, дорогая?

– Я бы ни за что на свете не пропустила такое событие, миссис Барнз, – заверила Эмма, стараясь улыбаться как можно шире и искреннее. – Может быть, я могу вам чем-нибудь помочь? Что-то принести? Вы только скажите, что требуется.

– Ну да, я как раз отвечаю за прохладительные напитки и десерт. Если ты добавишь к тому, что уже задумано… мм… лимонный пирог, например, будет славно. Или ванильный торт. Или… мм… – На миг выпуклые карие глаза Мэйбл затуманились, потом вдруг раскрылись еще шире. – Знаю! Коринна печет превосходное имбирное печенье. В прошлом году оно имело такой успех, что мой Джеймс три дня ни о чем другом не мог говорить. Но, возможно, лучше будет… – Она снова помедлила, крутя в руках влажный носовой платок. – Боже мой, такая ответственность! Как трудно отвечать за столь серьезные вещи! Чего стоит принять решение!

– Я вас очень хорошо понимаю, – сочувственно заметила Эмма, украдкой оглядываясь в поисках спасения. – Но я могу принести и лимонный пирог, и печенье?

– Дитя мое, что за превосходная идея! – Мэйбл просияла и стиснула ее руку. – Ах, я вижу Мэри Лу! Она приготовит пирог с ревенем. Бьюсь об заклад, Такер его обожает.

С минуту она следила за парой, полностью погруженной в беседу, и лицо ее приобрело задумчивый вид.

– Мэри Лу давно уже неровно дышит к Такеру, – сообщила она заговорщицки. – Беда в том, что не она одна. Долорес Томпсон уговорила его прийти на воскресный обед (правда, пока не ясно, в какое именно воскресенье), а Элизабет Миллер…

– Меня нимало не интересует, кто неравнодушен к Такеру Гарретсону! – решительно прервала Эмма, но это прозвучало так резко, что она тут же рассыпалась в извинениях.

– Ничего, дитя мое, я понимаю. Эта ваша давняя вражда… Удивительно, как я могла позабыть об этом. Это ты должна простить меня, Эмма. Поверь, я знаю от Сью Эллен, что дела ваши ухудшились. Наверняка тебе неприятно, когда кто-то произносит имя Гарретсонов.

– Да нет, дело совсем не в этом…. просто мне нужно в банк и… словом, мне пора.

– Конечно, конечно, мы ведь уже все обсудили. – Мэйбл похлопала ее по руке. – Увидимся на танцах. И не забудь печенье и пирог.

Эмма заспешила прочь, но миссис Барнз еще не все сказала.

– Это будет праздник так праздник, дитя мое! – продолжала она, все повышая голос по мере того, как Эмма удалялась. – Воздушные шары, фейерверк! Скрипачи, танцы. Недостатка в кавалерах не будет, можешь быть уверена! Я слыхала, что молодые люди со всей округи наносят визиты в «Эхо»! Не оставляют тебя в покое! Помяни мое слово, быть тебе королевой бала!

Движения Эммы становились все более скованными, плечи свело от напряжения, лицо и шея покраснели. Голос Мэйбл Барнз гремел на всю Мэйн-стрит, как иерихонская труба, и надо было быть совсем глухим, чтобы не расслышать каждое слово. Без сомнения, слышал ее и Такер. И очень, верно, удивился, что молодые люди наносят визиты в «Эхо», хотя дочь хозяина обручена. Должно быть, он также задался вопросом, как может женщина без пяти минут замужняя стать королевой бала.

Такер Гарретсон мог быть кем угодно и каким угодно – высокомерным, грубым, невыносимым, – но глупым он точно не был. Если разнообразные молодые люди наносят визиты в «Эхо» (а так оно и было, Мэйбл Барнз нисколько не преувеличила), это означает, что Эмма Маллой вовсе не обручена и никакого жениха у нее нет.

«Господи, угораздило же меня выдумать эту нелепицу!»