Сладкая мука любви

– Страшно жаль, что все так вышло с мистером Карлтоном, – сказала Тэра, присаживаясь на край кровати и сочувственно глядя на Эмму. – Я имею в виду, что ты отказала ему. Знаешь, у меня такое чувство, что ты была бы куда счастливее сейчас, если бы вышла за него и вернулась в Филадельфию.

– Если бы только это было возможно… – уныло откликнулась Эмма, думая о своем.

Ей не следовало поддаваться искушению и заниматься любовью с Такером. И если бы только однажды! Она повторила ошибку, за которую проклинала себя!

Неожиданно приняв решение, она выпрямилась на стуле. Тэра заслужила признание с ее стороны хотя бы тем, что приехала сегодня, что старалась быть хорошей подругой, несмотря на недоразумения последнего времени. Но слова пришли не сразу. Слишком долго она молчала, и заговорить теперь было нелегко.

– Для меня брак возможен только по любви, а я не люблю Дерека. И потом, я просто не могу покинуть ранчо, отца, долину. Особенно сейчас, когда все так осложнилось.

– Я понимаю. Но все равно не могу не удивляться. Филадельфия… совсем другой, блестящий мир, возможности, о которых здесь и не мечтают. Наша долина прекрасна, но жизнь здесь уж слишком проста и незатейлива. Взять хоть это платье. Разве здесь такое сошьют? Здесь и модисток-то настоящих нет!

Взгляд Тэры снова вернулся к разложенному на кровати платью, с жадностью вбирая изящные детали кроя. Эмма впервые видела подругу так откровенно завороженной. До сих пор ей не приходило в голову, что все то, что для нее было само собой разумеющимся, чего она имела в избытке во время своего пребывания на востоке, для Тэры оставалось несбыточной мечтой. Не было ничего постыдного в том, чтобы желать красивых нарядов и иной жизни, издалека такой притягательной, сказочно прекрасной. Не имея возможности окунуться в эту жизнь и понять, как обманчиво ее очарование, Тэра поневоле мечтала о ней.

– Послушай, – в порыве великодушия воскликнула Эмма, – хочешь завтра надеть это платье? Я охотно одолжу его тебе!

И тотчас пожалела об этих словах. Глаза Тэры вспыхнули, и по лицу скользнуло выражение, которое у любого другого человека Эмма без колебаний назвала бы гневным. Но Тэра совсем не умела сердиться и, должно быть, была попросту поражена.

– Ты… ты это серьезно? – выдохнула она.

– А почему бы и нет? Оно тебе будет к лицу, а я… у меня гораздо больше нарядов, чем требуется…

Щеки Тэры залил румянец, и Эмма с досадой умолкла. Да что это с ней, в самом деле! Совсем потеряла чувство такта! Может сложиться впечатление, что она хвастается!

– Давай поступим так: я одолжу тебе на завтра это платье, а ты мне дашь поносить шляпку – ту, желтую, со стеклярусом и перьями. Она чудесно пойдет к моему палевому платью. Ну что, согласна?

С минуту Тэра сидела молча, разрываясь между желанием согласиться и гордостью, но потом все же отрицательно показала головой.

– Нет, я не могу. Спасибо за великодушное предложение. Ты настоящая подруга, Эмма.

– Ты тоже, Тэра.

Эмма не могла не ответить на улыбку, кроткую и печальную. В Филадельфии у нее не было недостатка в подругах, но светская дружба не позволяла открыться до конца. Тэра была совсем иной. Настойчивое желание поделиться снова охватило Эмму.

Борясь с собой, она принялась расхаживать по комнате, бесцельно передвигая безделушки на столике, раскрывая и снова ставя на полку книги. В вазочке у кровати стоял букетик полевых цветов, собранных накануне в холмах. Вид его навеял воспоминания о цветах и траве, в которой она и Такер лежали в день выстрела, едва не стоившего Эмме жизни. Тогда он почти поцеловал ее…

Девушка поспешно отошла к окну, но там взгляд сам собой потянулся в сторону «Кленов», где жили Такер с отцом.

Такер, Такер – все время Такер!

Эмма безнадежно вздохнула и отвернулась от окна, потирая ноющие виски.

– Скажи, Тэра, тебе никогда не хотелось, чтобы во взрослой жизни все было так же легко и просто, как в детстве?

– А что за сложности в твоей жизни? – помедлив, спросила та. – Те, что связаны с Такером Гарретсоном?

Эмма вспыхнула. Должно быть, щеки у нее стали краснее дикого мака в вазочке. Даже голова слегка закружилась… впрочем, голова у нее кружилась не первый день. Ничего удивительного, ведь она почти не прикасалась к пище. Дурнота накатывала и отступала волнами, и пришлось сделать усилие, чтобы голос не дрожал.

– Почему ты думаешь, что дело в Такере?

– А что еще мне остается думать? В ту ночь, когда ты приезжала в «Империю» и застала нас с Такером на крыльце, у тебя был такой вид, словно тебя громом поразило.

– Разумеется, я была поражена до глубины души! В смысле поражена тем, что ты и Такер… вот так, вдвоем… то есть я понимаю, что вы сблизились теперь… из-за Бо. Но со стороны могло показаться… я подумала, что…

– Ты приревновала, верно, Эмма? Решила, что между мной и Такером что-то большее, чем просто дружба. Что в тот момент, когда ты появилась, он как раз собирался меня поцеловать?

– Нет, что ты!.. То есть да. Но какое право я имею ревновать?