Сладкая отрава (сборник)

— Я проснулась с каким-то тяжелым чувством… Мне снилось, что я заплутала в каком-то огромном пустом соборе… Это было ужасно… Я включила свет и увидела, что дверь открыта, а кровать пуста…

— Вы пошли ее искать?

— Нет, я это только что заметила… И сразу же позвала вас.

— А ее одежда?

— Ее также нет.

Я побежал в холл. Дверь там была распахнута.

Я вышел на крыльцо и закричал изо всей силы:

— Ева! Ева! Вернитесь!

В ответ лишь шелест листьев.

Я поднялся наверх к Элен.

— Что делать? — спросила она.

— Не знаю… Ночь совсем темная… Вернется она, наверное, сама, как и прежде…

— И я так думаю…

Я вошел в комнату, ставшую теперь для сестер общей спальней, и посмотрел на две пустые кровати… Страшным показалось мне вдруг это зрелище. Меня даже мутить стало — я уже был сыт всем этим по горло!

Вы беспокоитесь, правда, Виктор?

— Боже мой, есть из-за чего, не так ли?

— Мне тоже страшно… Мне кажется…

— Что вам кажется?

Она покачала головой, словно отгоняя дурную мысль.

— Нет, это слишком ужасно…

— Вы не закрывали дверь на ключ?

— Нет, но ведь наши кровати рядом, и я думала…

— Ну да, я вас понимаю… Как она могла одеться, чтобы вы не услышали?

— А может, она оделась в ванной комнате?

Я прошел в ванную комнату. Все там было в полном порядке. Я не нашел никакой одежды и уже собрался выходить, как вдруг обратил внимание на стакан на полочке умывальника.

Стакан был пуст, но на стенках его был какой-то фиолетовый налет. Я понюхал. Запах был приторный… Удивленный, я обернулся. Элен как-то странно смотрела на меня. Не знаю, почему, но что-то насторожило меня в ней. У нее был такой вид, словно она старается думать не о том, что ее на самом дела заботит, а совершенно о другом, так, чтобы ее ни в чем не заподозрили.

— Это снотворное, которое вы давали Еве, да?

Она покачала головой:

— Я не знаю…

— Как? Ведь налет свежий, даже на дне немного осталось? Значит, вы ей его давали!

— Да нет, что вы, я помню… Она сама иногда его пьет, когда плохо себя чувствует… И потом, она ведь выходила…

Объяснение было правдоподобным, однако не удовлетворило меня.

— Где флакон?

— В аптечке, я думаю…

Я открыл аптечку. Я прекрасно помнил эту маленькую бутылочку с красной этикеткой и резиновой пробкой. В аптечке ее не было.

— Элен, что-то мне все это не нравится…

— Виктор! — воскликнула она. — Вы меня пугаете!

Лицо у нее теперь было словно из воска, под глазами синели мешки…

Какое-то время я молча всматривался в нее. Нервы мои не выдерживали.

— Элен, вы что-то скрываете от меня…

— Ну что вы, Виктор!

Я даже дрожал от волнения. Слюну тяжело было проглотить… Ноги стали ватными — подступал страх.

— Где флакон?

— Я вам повторяю, что…

— Послушайте, если Ева выпила снотворного, она не смогла бы спуститься по лестнице. Того, что было в этом стакане, хватит, чтобы усыпить полк! Да, кстати, на краях стакана видны следы помады. И это цикламеновая помада, которой пользуется ваша сестра, вы ведь не будете спорить!

Элен ничего не ответила.

Я стремительно вышел — она отступила в сторону.

Дрожь моя становилась все сильнее.

Мы дошли до спальни сестер. Я еще раз осмотрел ее, потом опять вышел в коридор.

Мне уже дышать становилось трудно.

Тишина в доме была мертвая. Как в храме… А Элен ведь храм приснился!

Я вошел в комнату, где раньше спала Ева. Дверь до сих пор не была починена, хоть мы и вызвали несколько дней назад столяра.

И эту комнату я осмотрел еще раз.

Внезапно внимание мое привлекла деталь, на которую я совершенно не обратил внимания в ту ночь, когда взламывал дверь…

Задвижка была цела так же, как и щеколда на косяке!

Вы понимаете?.. Это означало, что, когда я взламывал дверь, она была закрыта на ключ, а не на задвижку, как я подумал тогда. А подумал я так лишь потому, что так мне сказала Элен…

Пока я рассматривал эту задвижку, взгляд Элен так и застыл на мне — вялый и бессильный.

— Элен… — повернулся я к ней.

— Что?

— Той ночью, когда я прибежал сюда, я поверил вам, что дверь заперта изнутри — на самом же деле вы закрыли ее на ключ после того, как вышли из комнаты!

— Вы с ума сошли!

— А я вот начинаю думать, не вы ли сошли с ума?

— Я запрещаю вам оскорблять меня!

Я схватил ее за руку и рванул к себе.

— А перед тем, как я взломал дверь, вы велели мне пройти в ванную, чтобы я лишний раз удостоверился, что Ева заперлась изнутри! Да вы создали в доме самый настоящий психоз!

— Но это же все не правдоподобно, Виктор!.. Что это вдруг на вас нашло?

Вместо ответа я схватил Элен за ногу и сорвал с нее туфлю. Я перевернул туфлю подошвой кверху — на ковер посыпался песок.

— Элен! — закричал я. — Вы утверждаете, что не выходили сегодня ночью из дому, а в вашей туфле — песок!

Это ее и добило!

Она раскрыла рот, но так ничего и не смогла сказать.

— Вы ненавидите вашу сестру, да? — спросил я.

Элен тихо заплакала. Отступила к банкетке и уселась.

— Не могу я больше, — прошептала она так тихо, что я едва расслышал ее. — Нет, я, правда, больше не могу, Виктор…

Что мог я сказать?

История подходила к концу — ей уже нечего было скрывать.

И сил у нее действительно больше не оставалось — я это видел.

— Долгие годы я была узницей этой проклятой коляски. Вы понимаете?