Сладкая отрава (СИ)

Я вижу, как к нам подходит Китнисс, я чувствую пронзительный взгляд ее серых глаз. Жалость? Мне не нужна ничья жалость! И все-таки я не сдерживаюсь – слезы брызгают из глаз, а Сойка как-то сразу оказывается рядом и обнимает меня.

– Это он? – спрашивает Китнисс. – Почему ты не пришла за помощью?

Не могу ответить, уже рыдаю в голос. Я ни разу не плакала с тех пор, как Хеймитч… Сделал «это» со мной… А теперь не могу остановить поток слез.

– Мне никогда не были рады в твоем доме, – говорю я, когда удается хоть немного взять себя в руки.

Многие годы я искала хоть какого-то человеческого тепла. И не нашла его. Так с чего Китнисс теперь играет в заботливую подругу?

– Риса, кто тебя ударил? – не унимается Пит. – Почему ты не пожаловалась Хеймитчу?

Когда я слышу имя избранного, слезы накатывают с новой силой. Вжимаюсь в тело Китнисс: пусть хоть такая поддержка, но, наверное, я сейчас не смогла бы ее отпустить.

– Это Хеймитч ударил ее, – тихо отвечает вместо меня Китнисс. Я не спорю.

– Какого черта?! – рычит мой старый друг. – Риса, как так, вы же… пара?!

Отстраняюсь от Китнисс, вытирая слезы.

– Какая теперь уже разница, Пит? – шмыгаю носом. – Сегодня вечером уезжаю отсюда, навсегда. Я пыталась прижиться здесь, старалась, чтобы Двенадцатый стал мне домом, но не вышло. Я чужая здесь!

Пит молчит, не знает, что сказать.

– Куда ты собралась? – спрашивает он. – Назад в Капитолий?

Пожимаю плечами.

– Нет, меня там никто не ждет. Я еду в Четвертый, Финник обещал помочь мне найти работу. Кто знает, может там я смогу быть счастливой…

– А здесь? – он перебивает меня, не давая договорить. – Что случилось между тобой и Хеймитчем? Ты любила его!

– И сейчас люблю… – еле слышно шепчу я. – Только что толку? Я не смогла стать для него кем-то, кроме женщины, согревающей постель. А после того, как он, снова напившись…

Я не могу произнести это вслух. Но я должна.

– Хеймитч ударил меня и изнасиловал… Я больше не хочу так жить!

Сойка вспыхивает, резко опуская глаза в пол. Она понимает мой намек. Мы с ней обе прошли через это.

Слишком сильно любили. И слишком не тех.

– Мне жаль, – тихо произносит Китнисс. – Я не знала, что у вас все так…

Криво усмехаюсь, вытирая остатки слез.

– Мне не нужна твоя жалость… Сойка. Я сильная, я справлюсь.

Снова повисает молчание.

– Ты будешь писать? – спрашивает Пит.

– Нет, зачем? – честно говорю я. – Мы не общались много лет. Я отвыкла открывать перед кем-то душу.

Наконец Пит понимает, что ничего не может изменить. Я не передумаю. Я не останусь. Мы обнимаемся на прощание, и они с Китнисс медленно идут прочь. Пит несколько раз оборачивается, бросая на меня грустные взгляды, а я, не мигая, смотрю в спину Китнисс.

Я должна ее предупредить.

Окликаю Сойку, и она с сомнением возвращается ко мне. Достаю листок, обыкновенную бумажку, завалявшуюся в кармане, и пишу то, о чем я думала долгие годы, и то, что сейчас кажется мне особенно правильным.

«Не верь Питу. Охмор невозможно победить до конца».

Китнисс молча читает послание, ее глаза расширяются от удивления, но, поразмыслив, она кивает и прячет записку.

Пока девушка идет обратно к Питу, я рассматриваю его. Он не выглядит опасным, да и Сойка, кажется, не боится бывшего мужа. Я бы хотела, чтобы они смогли быть счастливыми… Только не думаю, что это возможно. Рано или поздно демон в его голове одержит верх, и тогда…

Не хочу об этом думать. Все, что могла, я сделала: предупредила.

Дальше решать только самой Китнисс.

***

Снова перрон железнодорожного вокзала. Все тот же поезд, который привез меня сюда. Мир не изменился, изменилась я сама.

Проводник, мужчина в ярко-синей униформе, просит предъявить билет, а позже пропускает меня в вагон. Тащу за собой чемодан, невольно отмечая про себя, что приехала я в Двенадцатый с кучей тряпок, которые казались мне важными. Сейчас у меня с собой пара платьев и сменное белье. Больше ничего – новая жизнь с чистого листа.

У меня одно купе с парочкой молодоженов, которые отправляются в Четвертый, к морю, чтобы отметить свой медовый месяц. Какая ирония: у нас один пункт назначения, но такие разные цели.

Я сбегаю. Нет! Я просто стараюсь сделать правильный выбор: насильно мил не будешь. Нет смысла и дальше мучить и Хеймитча, и себя.

Моя соседка по купе заботливо интересуется, откуда у меня на лице синяк. Придумываю какую-то глупость и, извинившись, укладываюсь на свою полку. Отворачиваюсь к стенке.

Уезжать страшно.

Начинать все с нуля невыносимо.

Обхватываю руками пока еще совершенно плоский живот. Я верю, что малыш не пострадал. Он – все, что останется у меня от избранного.

Хеймитч не знает про ребенка. Не представилось возможности сказать ему. Хотя теперь это неважно.

Медленно погружаюсь в сон, убаюканная мерным стуком колес.

Все будет хорошо.

Я уверена, удача на моей стороне.