Сладкая отрава (СИ)

Отстраняюсь также резко, как оказался рядом. Тяжело дышу и будто все еще чувствую подушечками пальцев тепло ее кожи. Странные ощущения. Смесь желания свернуть ей шею и вместе с тем потребность приласкать.

Хитрая! Старается оплести меня своими чарами. Я не поддамся, у Китнисс нет шансов.

– У тебя есть выбор: продолжать сопротивляться, хотя в итоге я все равно добьюсь своего, попутно убив Хоторна, или подчиниться сразу, избежав лишних жертв. Ну, так как? – спрашиваю я.

Китнисс выглядит, наконец, напуганной то ли тем, что я пытался ее задушить, то ли тем, что я угрожаю ее любовнику. Думаю, сейчас самое время и повторяю приказ:

– Встала и пошла.

Медленно, явно перешагивая через свою гордость, Китнисс встает и идет к двери. Отлично, решаю я и двигаюсь следом.

Мы втроем доходим до душевой, и я прошу Клариссу остаться в коридоре. Подозреваю, что когда Китнисс поймет, что я собираюсь лично проследить, насколько качественно она моется, возражений не избежать. Не хочу впутывать в это свою помощницу, тем более что от ее присутствия станет только хуже.

Кларисса спорит, чопорно напоминая, что мы с Китнисс люди разных полов и это в высшей степени неприлично, но, когда я ехидно напоминаю ей, сколько ночей провел в кровати Сойки, аргументы у Клариссы кончаются. Горько усмехаюсь про себя: “сколько” ночей я провел в ее кровати? А толку? Я берег ее невинность, считая, что оскорблю ее, если потребую большего… Хотя какая теперь-то уж разница? Мне противно от одного воспоминая о том, как она отдавалась Хоторну и стонала, моля его не останавливаться…

Закрываю дверь за собой и Китнисс и сопровождаю ее в большую комнату от пола до потолка, отделанную мрамором.

– Раздевайся, – без церемоний говорю я. – Снимай свои грязные тряпки.

Китнисс поднимает на меня глаза и выглядит озадаченной.

– Тебе не ясно? – злюсь я.

– Выйди, – тихо отвечает Сойка.

Я точно вижу, что она смущается, и это как лекарство для моих душевных ран.

– Я останусь, – сообщаю я ей, и когда до нее доходит смысл моих слов, щеки Китнисс покрываются румянцем.

– Нет, – упрямо повторяет она, сложив руки на груди. – Или ты выйдешь, или я вообще не буду мыться.

Подобное заявление, как и любой торг, неуместны, так что я делаю шаг в ее сторону и вкрадчиво произношу:

– Неужели жизнь Гейла так мало для тебя значит?

Буря эмоций на ее лице забавляет меня. Я прекрасно понимаю, как унизительно для Китнисс раздеться перед чужим человеком, и я хочу испить ее муки до дна. Заслужила. Если я не могу мучить ее физически, значит, будет страдать морально.

– Пит, пожалуйста, – просит она, сменив упрямство на уговоры. – Я очень тебя прошу – выйди, и я все сделаю… Я не могу при тебе…

Хорошая тактика, думаю я. На прежнего меня это произвело бы впечатление, но новый я лишь улыбается в ответ. Протягиваю руку и, ухватив за слишком широкий воротник майки, дергаю его вниз. Тихий треск рвущейся ткани, и эта одежка становится не пригодна для ношения.

– Я никуда не уйду, Китнисс, – намеренно спокойного говорю я, наслаждаясь властью над ней. – Штаны мне тоже порвать, или сама снимешь?

Сойка отступает, пятится назад, прикрываясь разорванной майкой.

– Пит, – снова просит она и замирает, упершись спиной в мраморную стену.

– Стоило сделать это самой, – тихо говорю я и в один прыжок оказываюсь рядом.

Схватив ее руки одной своей, я дергаю за ремень ее штанов, пытаясь расстегнуть его. Китнисс извивается, старается вырваться, но я сильнее – у нее нет шансов. Поборов ремень, отщелкиваю пуговицу на поясе и тяну вниз замок.

– Ну же, Китнисс, сколько дней ты уже не мылась? Разве гигиена не превыше всего?

Одной рукой пытаюсь стянуть с нее штаны, но из-за того что Китнисс прижата к стене, мне это не удается. Чуть тяну худое тело на себя, но Сойка использует это в свою пользу и, изловчившись, вцепляется зубами мне в кисть. Возглас боли вырывается из моего рта и я, позабыв про штаны, бью Китнисс по лицу, заставляя разжать челюсти. Сойка стонет и выпускает мою руку.

Вид собственной крови сводит меня с ума. Она снова пытается меня убить, сломать, покалечить? Мое тело вновь будет страдать из-за нее?

Отвешиваю ей еще одну пощечину и, сильно дернув за растрепанную косу, вынуждаю запрокинуть голову назад. Китнисс больше не сопротивляется, покорно принимая то, как я, дергая, стаскиваю с нее штаны, и не пытается вновь прокусить мне руку, когда я снимаю с нее лифчик и в завершение резким движением рву сбоку ее плавки, оставляя ее совершенно голой.

Руки Китнисс стыдливо пытаются прикрыть обнаженную грудь и темный треугольник ниже живота, а из глаз сплошным потоком льются беззвучные слезы. Окидываю ее взглядом, отмечая про себя, какой испуганной и затравленной она теперь выглядит.

Вот оно – унижение. Наслаждайся, Китнисс, ты заслужила!