Сладкая жизнь

Она знала, что, наверное, не надо вот так вот рассматривать его, неотрывно почти, потому что это не очень воспитанно. Да и что он подумает в конце концов — что она такого не видела никогда? Но скрывать эмоции ей не хотелось, да и не было на это сил, — потому что камешки, больше напоминавшие стекляшки, только жутко дорогие стекляшки, притягивали взгляд, не отпуская, заставляя любоваться игрой света. И она сказала себе, что она ведь и правда такого никогда не видела — и ни к чему это скрывать, тем более что он при взгляде на два ее жалких колечка сразу мог это понять. И ни к чему скрывать, что ей приятно, что она польщена — да что там польщена, что она в восторге! — и пусть он это видит, ему ведь тоже приятно, наверное.

Он спрашивал ее что-то, делая заказ, но она толком не слышала. Да и все равно не понимала итальянских слов, произносимых им, — все эти карпаччо, скампи, лазанья были для нее пустыми звуками, за которыми, однако, пряталось что-то невыразимо вкусное, — и хотя поднимала глаза, чтобы не казаться невежливой, они тут же опускались снова. На разыгравшиеся на ее пальце лучи, выстраивающие самые невероятные картинки, то формирующие нереальное какое-то, неземное сияние, то потухающие на мгновение, чтобы снова засверкать. Гордые, самолюбивые, не желающие подчиняться никому — и ей еще предстояло приручить их.

Да, она вела себя как девчонка — как глупая девчонка, получившая впервые в жизни дорогой подарок, — но ей было все равно. Потому что она в жизни не видела такой красоты — и не увидела бы никогда, если бы не он. И она знала, что он ее понимает, как понимает во всем остальном, — в конце концов разве не она вполне искренне отказывалась от подарка, который он выкинул в итоге в окно машины, сразу закрыв его, показывая, что вопрос исчерпан. И уже тронулся с места, когда она крикнула возмущенно:

— Так нельзя, Андрей!

И когда он затормозил, раскрыла дверь, выскочила поспешно — туда, куда он кинул черную бархатную коробочку. Заметив ее не сразу, вытащив наконец, намокшую, из сероватого снега. Она не для себя старалась — она не собиралась это брать. К тому же, будучи равнодушной к драгоценностям — как она еще могла к ним относиться, если у нее их не было и быть не должно? — она тогда не оценила по достоинству его подарок. И просто была возмущена тем, что он таким вот бравадным жестом выкидывает в окно почти две тысячи долларов. И вернулась, сев обратно, положив жалкий мокрый кусок бархата перед ним, на приборную панель.

— Я знаю, что у вас много денег, и совершенно не обязательно мне это показывать таким образом, — произнесла холодно и сухо. Злясь на себя за то, что вела себя так, что он выкинул его в окно. За то, что выскочила за этим кольцом. За то, что он может подумать, что ей и вправду его захотелось, просто она ломалась. — А если вы обиделись на меня — то зря, я вас ни о чем не просила…

Она действительно ни о чем не просила — он сам затащил ее в тот ювелирный на Арбате, когда она вышла после занятий. И она пошла, потому что ей и в голову не приходило, что он хочет сделать. Она так рада была его видеть, что даже не задумалась, зачем им, собственно, заходить в ювелирный. Да и не сразу заметила, что это ювелирный, — только когда уже встали перед витриной и он спросил ее, что ей нравится здесь. Она тут никогда не была — да она вообще в ювелирных, кажется, никогда не была — и, не сообразив пока, рассматривала небольшую витрину, на которой лежали причудливых форм кольца, сережки и кулоны. Какие-то необычные, странные, дико красивые.

— Все! — ответила честно, улыбнувшись и понижая голос. — Только вот цены… Господи, откуда они взяли такие цены?

— Итальянское золото, восемнадцать карат, семьдесят долларов грамм. — Торчавшая перед ними девица, которой он перед этим показал жестом, что они просто смотрят, им не надо ничего конкретно, все-таки услышала ее вопрос, смутив. — Дорого, но вообще это престижнейшая фирма — и модели все эксклюзивные…

— Да, да, я понимаю, — пробормотала смущенно, поворачиваясь к нему. — Пойдемте, Андрей.

— Девушка, вот то покажите.

Он явно заинтересовался чем-то, и она снова повернулась к витрине, видя, как та извлекает из-под стекла пухлое кольцо с камнем посередине, большое, тяжелое, кажется.

— Алла, у тебя какой размер?

Она растерялась, пожала плечами, не сопротивляясь, когда девица взяла ее за руку, быстро производя какую-то манипуляцию — она не видела, она смотрела на него непонимающе.

— Ой, вы знаете, такого маленького нет… Сейчас, секунду… Вот разве что это — и самый маленький размер есть, и чуть побольше. Вы померяете?

— Да нет, спасибо. — Она посмотрела на него растерянно, недоумевая, зачем все это. — Спасибо…

— Ну тебе нравится?

Тоненькое колечко, пухловатое, усеянное маленькими бриллиантиками, качнулось в руках девицы, посылая во все стороны холодные лучи. Похолодевшие еще больше, когда она увидела ценник — «1900 у.е.». И она кивнула абстрактно.

— Алла, я сейчас, хорошо?