Сладкая жизнь Солёной Балки

Это не про птиц, а про людей. Семьи с такой фамилией, и в Ащелисае, и в других соседних селах – не редкость. Я уже упоминал ранее Ивана Никифоровича Синицу из села Джусала и о наших с ним почти «родственных» отношениях. В том селе была у него семья, но у меня с её членами не было общений, кроме племянницы деда Ивана, нашей бригадной поварихи. Зато в Ащелисае, людей с такой фамилией, я знал многих.

Первым в этом списке был, естественно, глава семьи – Синица Порфирий. Когда я по приезду в МТС, вышел на работу, то меня направили к нему в помощники. Он тогда работал механиком по сельхозмашинам. Была зима, весь большой машинный двор МТС был завален снегом. Раньше все комбайны на зиму собирали в МТС, так как только в центральной мастерской можно было их зимой ремонтировать. Ремонтный сезон в МТС начинался с ремонта тракторов, которые надо было подготовить к началу весенне-полевых работ. Тракторы, которые в этом году в ремонте не нуждались – оставались на месте, в колхозных бригадах, выполняли там сезонные работы или просто стояли до весны. Те, которые требовали ремонта, по определенной очереди и по-бригадно, направлялись в Ащелисай. Прицепную сельскохозяйственную технику (бороны, сеялки, плуги, культиваторы и т. п.), ремонтировали в бригадах, по колхозам. А новая сельхозтехника из этого списка, как правило, в разобранном виде, лежала по видам, на территории двора МТС. Ожидающие своей очереди на ремонт (после тракторов), комбайны, выступали зимой в виде определенных «снегозадержателей» и из-за них, весь двор МТС, был завален снегом, и не просто снегом, а утрамбованным буранами, многометровым слоем. Где-то там, в снежной глубине, на земле лежали разобранные комплекты всевозможных сельхоз машин. Так как я приехал зимой, то кроме снега, на том месте больше ничего не видел, и не знал, что там и где лежит. Вскоре, бригады начали готовиться к посевной, пошли ежедневные выписки и получения этой техники бригадами. А где её искать под многометровым снегом? Синице выделили несколько человек молодых ребят из живущих в Ащелисае, комбайнеров (раньше это была отдельная каста) и он нами командовал при раскопках. Порфирий Кондратьевич был веселым, флегматичным, несколько даже вспыльчивым иногда человеком, но никто, кроме него не знал, где, что и в каком количестве, лежит под снегом, то есть, где нам копать лопатами, чтобы быстро отпустить какой-то бригаде нужную технику, собранную или в разобранном виде. И он, никогда!!! Не ошибался!. Без всяких записей и справочников, он всегда точно указывал место, где лежало то, что было нужно найти.

Работавшие со мной ребята и представители получателей из бригад, часто не верили, что он такой «всевидящий». Иногда даже спорили между собой, чаще всего на водку. И всегда – тот, кто не верил в способности механика, – проигрывал.

В 1956 году, в паузе между посевной и сенокосом, нас, человек пятнадцать механизаторов, в основном, комбайнеров, живущих в общежитии МТС, собрали из бригад и объявили приказ – срочно всю территорию МТС огородить деревянным забором. А то, мол, машинный двор, превратили в двор проходной: кто откуда хочет – заезжает, при любой погоде, все, что угодно можно вынести с территории и на все четыре стороны, ну и т. д.

С этой целью, закупили два вагона лиственного леса, его было надо распилить на доски и из него же вырезать столбы. Бригадиром над нами поставили Порфирия Синицу. Мы перевезли два вагона леса на территорию колхоза «Передовик», сложили рядом с колхозной пилорамой, устроенной рядом с речкой. МТС взял на время в пользование пилораму вместе с пилорамщиком, Петром Кухливским, и мы с пяти часов утра-до десяти, и снова с пяти вечера до темна, пилили доски. Днем было под сорок градусов жары, и работать было тяжело. Выручала находящаяся рядом речка. Заготовив материал для забора – начали его строительство. Трудно было копать ямы под столбы. Территория двора МТС за многие годы так утрамбовалась и высохла, что земля превратилась в камень и никакая лопата её не брала. Но выкопали мы те 480 ямок, заготовили столбы и рейки, и вот тут я в первый и последний раз в своей жизни, был обруган многоэтажным матом. От того же Синицы. Я выставлял по ямам столбики, а он – командовал их выравниванием. Когда мы уже поставили часть столбов, я посмотрел на их ряд со своей стороны, подошел к нему и сказал: «Порфирий Кондратьевич, – так неровно же столбы стоят!» и тут же получил от него сдачу: «Слухай, Васыль,! А нэ пишов бы ты к… такой мать! (Он сказал более длинную фразу, мне её просто неудобно дословно приводить). Ты глянь на нього! Та ты знаеш, шо зелизна дорога – и то нэривна, а ты хочеш, шоб забор тоби ривно стояв!?». Больше я к нему с советами не совался, хотя, сколько бы я с ним не пересекался, в последствии, он всегда относился ко мне по-доброму, как к внуку, помня, наверное, нашу привязанность с дедом Иваном, его братом из Джусалы.