Сладкие разборки

— Не знаете, — спросил он у сторожа, что там, в лесу, горит?

Тот в ответ засмеялся.

— Да Мишка Бородавка опять машину спалил, — ответил сторож. — Привратник вон того, в самом низу, особняка. Представляете, за четыре дня вторую машину сжигает. Хозяин-то его в автобизнесе. Не нужны они ему, значит, лишние, вот и жжет. Я ему уж говорил: ты бы мне одну оставил покататься. Чего их в расход-то пускать…

Сторож, казалось, был рад поболтать. Так бывает со многими людьми, подолгу сидящими в одиночестве. Однако «Волга» сама не спеша покатилась под уклон.

— Ну, ребята, — спросил Костя Шилов, — у кого-нибудь еще остались сомнения, что муж нашей Иринки сидит в этом особняке?

Сомнений, судя по всему, ни у кого не осталось.

Мы опять остановились возле неприступной виллы Чубатого.

— Ну, — спросил Пацевич, — что теперь?

— Может быть, все-таки позвоним Белоглазову? — предложила я. — Пусть он приедет, поговорит со сторожем, посмотрит на машины.

— Так ему сторож все и расскажет, — усмехнулся Валера. — Он Чубатого больше боится, чем ФСБ, МВД и прокуратуру, вместе взятых.

— Нет, и Белоглазов не приедет, — печально, но однозначно констатировал Пацевич. — Сначала он попросит объяснить, в чем дело, а потом, узнав, что вы хотите проникнуть в особняк Чубатого, откажется наотрез.

— Но почему? — удивилась я. — Разве у милиции нет прав заходить в любую квартиру, разговаривать, задавать вопросы кому угодно?

— Заходить с обыском можно только по санкции прокурора. А на все вопросы Чубатый ответит, что знать ничего не знает. Потребует присутствия своего адвоката. В подвал Белоглазова впустить откажется. Так что в любом случае из этого ничего не выйдет. Дом, — Пацевич кивнул на высившийся перед нами особняк, — все равно что крепость. Не то что нам с вами — милиции туда не проникнуть.

«Но должен же быть способ!» — хотелось крикнуть мне, но я смолчала, почувствовав вдруг огромную навалившуюся усталость. Разве не идиотская это ситуация знать, что твой муж похищен бандитами, знать, что он лежит, может быть, связанный, быть может, на холодном бетонном полу, в десяти метрах от тебя в подвале шикарного, принадлежащего бандиту особняка, и тем не менее ничего не в состоянии предпринять. Должен же существовать какой-то способ проникнуть в этот особняк!

Я постаралась успокоиться, немного подумать. Иногда это лучше сделать вслух, когда есть кому тебя слушать.

— Итак, — сказала я, — милицию вызывать бесполезно.

— Конечно, — согласился Пацевич, они ей попросту не откроют. Чубатый выйдет к воротам и будет говорить через ворота.

— He откроют, — кивнула я. — А кому, собственно, могут открыть? Друзьям, например, своим откроют?

— Где мы найдем этих друзей Чубатого? — спросил Валера. — Знаешь, Ирина, тебе лучше немного поспать.

— А если «Скорая помощь» придет? не унималась я. — Если у них заболел кто-нибудь.

— Но у них все здоровы, — возразил он спокойно. — И врачам «Скорой помощи» они скажут, что не вызывали ее. А в диспетчерской «Скорой помощи» есть определитель номера, и за ложный вызов полагается штраф.

Мы снова умолкли. Я заметила, что и Пацевичу и Косте давно уже не терпится покурить. Наконец адвокат не выдержал, достал сигареты и зажигалку.

— Я окно открою, — сказал он извиняющимся тоном. — И вы, Ирина, откройте у себя тоже. В машине довольно душно.

Я опустила стекло двери «Волги», высунулась было наружу, чтобы подышать свежим ночным воздухом, но едва не задохнулась: ветер тянул со склона холма запах тлеющей резины.

— Гарью тянет? — участливо спросил Костя. — Да теперь всю ночь машины так потихоньку и будут тлеть.

— Я всегда думала, что автомобили горят ярко, — сказала я.

— Они и горели поначалу ярко. Наверняка полыхнули так, что всему району было видно. Удивительно, как это никто пожарных не вызвал.

— Пожарных? — спросила я недоумевающе.

— Ну да, пожарных, на всякий случай. По идее, от горящей машины и лес может начать полыхать. Погода-то стоит сухая.

— Пожарных, Костя! — воскликнула я радостно.

— Что — пожарных?

— Давайте вызовем Чубатому пожарных!

— За ложный вызов также полагается штраф, — сказал Валера. — И они также приедут и увидят, что ничего не горит, развернутся и уедут.

— А мы сделаем так, что будет что-то гореть.

— Ирина Анатольевна, — сказал адвокат с упреком в голосе, — за это полагается от трех до пятнадцати лет, в зависимости от суммы материального ущерба.

— А кто узнает, что это мы подожгли? с азартом сказала я. Моя идея все больше нравилась мне. — Мы пожарных вызовем, скажем, вот горит, но мы здесь ни при чем.

— Да послушайте, — нетерпеливо воскликнул Пацевич, — как вы собираетесь поджигать?

Бензином из моей «Волги»?

И самое главное, что поджигать? Собачью конуру? Все остальное тут из камня.

— Но, собственно, почему именно поджигать, — заметила я. — Нам ведь ни к чему, чтобы именно горело. Нам главное, чтобы дым шел. Если от дома будет валить дым, как от той тлеющей в лесу машины, пожарные приедут?

— Еще как, — сказал Валера. — Они и просто на запах дыма примчатся.

— А если приедут и увидят дым, потребуют, чтобы их пустили в дом?