Сладкие весенние баккуроты. Великий понедельник. Роман-искушение

– Второй этап Восхождения – от Брачного Чертога к Царству Божию, – говорил Филипп. – Тут Красота должна соединиться со Светом, слиться с ним воедино в двуликую первооснову, которую Учитель именует Царством Божиим. Красота изначально тяготеет к Свету, она в нем нуждается, ибо истинная Красота без Света не видна. Она лишь угадывается чутким сердцем и предполагается мыслящим разумом, но видеть ее нашими телесными очами мы не в состоянии, пока она истинным Светом не проникнута и не подсвечена изнутри, из глубины нашей прозревающей души… Тут, кстати, надо сказать, что по мере приближения к Царству Божию постепенно убывает материальность и, если угодно, телесность окружающего нас мира, а всё вокруг – и мы сами в первую очередь! – становится всё более душевным, психическим, как говорят философы. Мировая Душа берет верх над Всемирным Телом, твердый и грубый Космос преобразуется в мягкую и светлую Психею… Мир светится, освобождаясь от телесных оков, от материальных препятствий, становясь всё более ангельским, всё более чувственным и мысленным…

Говоря это, Филипп едва не наткнулся на Фому и Иоанна, которые внезапно остановились.

АПОСТОЛЫ уже вступили в Гефсиманию, до которой от Каменного брода было рукой подать, и возле одного из садов остановились. Иисус прошел в глубь сада. За ним последовали Петр и двое учеников-охранников. Зилот же остановился в воротах и, подняв вверх руку, то ли по желанию Иисуса, то ли по велению Петра, запретил остальным следовать за Учителем.

Апостолы стали ждать возле ворот, а подходящие «просто ученики» распределялись вдоль каменной стены слева и справа от апостолов.

Филипп увлек Иуду еще дальше от ворот на север, в сторону Иерихонской дороги, и торопливо продолжил, словно боялся, что тот воспользуется остановкой и найдет предлог, чтобы отказаться его слушать:

– Третий этап – восхождение к тому, что Учитель называет Царством Небесным. Это то Царство, которое существовало еще до Сотворения мира, потому что, напомню, Свет отделился от Красоты уже к концу Первого дня творения. Тут Светлая Красота, или Прекрасный Свет, эта двуликая первооснова, это единое целое, начинает стремиться к Благу. И тогда возникает триединая перво основа жизни – Красота – Свет – Благо, главным свойством которой является уже не телесность и даже не психичность, а духовность – состояние намного более возвышенное, чем ангельское естество. Трехликий Элохим является в Царстве Небесном духовному оку человека. То есть единое божество, которое в Чертоге Брачном мы представляли себе как человекоподобного Саваофа, в Царстве Божьем сердечно ощущали как двуликого Иегову, в Царстве Небесном постигается нами… Ты слушаешь меня?! – вдруг обиженно воскликнул Филипп.

– Слушаю. Очень внимательно, – ласково, но несколько рассеянно ответил Иуда, пристально глядя в сторону ворот Гефсиманского сада.

– Нет, не слушаешь, – тихо произнес Филипп и виновато улыбнулся: – Я тебе наскучил своей теорией.

– Нет, очень интересная теория, – ответил Иуда, по-прежнему глядя в сторону ворот. – И настолько стройная и логичная, что я готов слово в слово повторить всё, что ты мне только что рассказал…Ты, правда, никогда не рассказывал мне о Катабасисе и разделении первооснов. Тут ты меня с кем-то перепутал: наверное, с Фаддеем или с Толмидом… Но мне это абсолютно не мешает, раз Восхождение движется по тем же ступеням, что и Нисхождение. И, стало быть, за Царством Небесным следует еще одна и заключительная стадия – Плерома. Не так ли? И эта Плерома, в которой, насколько я понял, должны слиться все четыре мировые первоосновы – Красота, Свет, Добро и Знание, – эта твоя Плерома чем-то походит на Покой нашего друга Толмида.

– Ни в коем случае! – тут же возбужденно воскликнул Филипп. – Толмидов Покой – бесчувственная Пустота и кромешное Небытие! Плерома же – прямая противоположность: полнота бытия, конечное и совершеннейшее слияние первооснов, прекраснейшее сопряжение тела, души, духа и разума!

– А боги там будут, в твоей Плероме? – спросил Иуда.

– Боги?! Ты что, за язычника меня принимаешь? Я ведь только что пытался объяснить тебе, что Единого Бога мы на разных этапах движения, на разных ступенях…

– Прости. Я неправильно задал вопрос. Я хотел спросить: Плерома – это и есть Истинный Бог и высочайшее постижение Его человеческим разумом?

– Плерома выше, чем Бог. Плерома в Божестве не нуждается… Но нам, человекам, в том состоянии, в котором мы сейчас пребываем, этого никогда не постичь. А потому правильнее и безопаснее будет сказать, как ты сейчас выразился. Да, Плерома – это Истинный Бог и величайшее из имен Божиих.

Тут только Иуда оторвал взгляд от ворот сада, глянул на Филиппа своими пронзительно-зелеными глазами и, улыбнувшись одними краешками губ, ни единой морщинки на лице не допустив, даже складочки вокруг глаз не дозволив, спросил:

– А нам-то что от этой теории, от твоего Восхождения?

Филипп растерялся и выпучил глаза.

– Я что-то опять не так спросил? – Теперь Иуда разрешил чуть прищуриться своим векам.