Сладкие весенние баккуроты. Великий понедельник. Роман-искушение

– Вот тут и странность! – вдруг воскликнул Иуда и, как Иоанн заглядывал ему в глаза, так и он, Иуда, принялся теперь заглядывать в глаза Иоанна. Два взгляда встретились, один – ласковый и ясный, другой – тревожный и раненый.

– Мария – женщина не бедная, – отрывисто продолжал Иуда. – У нее есть собственные благовония. Она ими редко пользуется, но они у нее есть. И еще больше благовоний у ее сестры, Марфы. Но она почему-то направилась к моему ящику… Там тоже много флаконов – женщины жертвуют. Для них это самое дорогое. И некоторые флаконы действительно дорого стоят…У меня, например, до сих пор хранится то масло, которым Сусанна собиралась помазать своего Наума, но Иисус его воскресил, и Сусанна пожертвовала сосуд в общину… Я тогда еще не носил ящика. С ним ходил Иаков… Когда монеты кончаются, Иаков дает мне команду, и я эти сосуды продаю. Но в отношении Сусанниного сосуда Иаков распорядился, чтобы я его не трогал – пусть он сохраняется в память о Наумовом воскрешении.

– И этот Сусаннин сосуд позавчера взяла Мария? – загадочно спросил Иоанн.

– Нет, представь себе! – воскликнул Иуда, но шепотом. – Она взяла другой. Тот, который пожертвовала одна женщина из Вифавары. Помнишь, матери приходили с младенцами, чтобы Иисус возложил на них руки и благословил? Их было много, и Иисус долго с ними возился, потому что некоторых детей он брал на руки, а с несколькими даже играл… Так вот, среди пришедших была женщина. Она стояла чуть в стороне и к Иисусу не приближалась, потому что ребенка у нее не было. Она никого с собой не принесла. Я тогда обратил на нее внимание. Мне вдруг показалось, что у этой женщины только что умер ребенок и она никак не может поверить, что это произошло, и вместе со всеми пришла за благословением, стоит и не понимает, куда же делось ее дитя… Повторяю: мне это только показалось. Я ни на чем не настаиваю!.. А когда Иисус всех детей благословил и матери с младенцами пошли со двора, эта женщина тоже пошла следом за ними. Но в воротах вдруг остановилась, оглянулась… Нас много стояло подле Иисуса. Тебя, помнится, не было. Были два Симона, был твой брат, кто-то еще из первых – кажется, Матфей – и человек десять из просто учеников, в их числе и Наум Воскрешенный… И стало быть, остановившись в воротах, женщина эта стала разглядывать наши лица. На Петра посмотрела. Потом на Иакова. А потом словно в забытьи двинулась к Науму. Но, не дойдя до него нескольких шагов, вдруг повернулась, увидела меня и с радостной улыбкой ко мне подбежала. Она ничего мне не сказала. Вручила флакон и поспешила догнать матерей с младенцами… Потом ко мне подошел Иаков и взял у меня алебастр. Он долго вертел его в руках, подносил к носу горлышко, внимательно изучал ярлык, а потом объяснил мне, что это очень дорогое нардовое миро, что, судя по запаху и по этикетке, оно не местного производства и даже не из Тарса, а скорее всего – из Парфии или даже из Индии. «Это очень дорогое пожертвование», – повторил твой брат…

– И ты не рассказывал об этом масле Марии? – спросил Иоанн, больше не всматриваясь в глаза Иуде, а глядя на ветви старой маслины и сквозь них на темнеющий восток, в сторону Вифании, Иерихона и лежащей за Иорданом Вифавары.

– С какой стати? Нет, конечно же не рассказывал! – вдруг напрягся Иуда и с раздражением продолжал: – Говорят тебе: мы только что вошли. Нас сразу пригласили на ложе. Мария ко мне не подходила. То есть она подошла только для того, чтобы спросить, где я оставил ящик. А после сразу вышла в прихожую. И уже через минуту явилась вся сияющая… А в ящике было несколько флаконов. И Сусаннин флакон намного привлекательней. Он ведь из горного хрусталя…

– Она подготовила Господа… Она сберегла этот сосуд на день Его погребения, – сказал Иоанн, и взгляд его был так далек, что невозможно было определить, куда он направлен.

Иуда уже рассердился:

– Еще раз повторяю: это не ее был сосуд! Она стащила его из моего… из нашего ящика!

– Это не мои слова. – Взгляд Иоанна вернулся и ласково окутал лицо Иуды. – Когда своим замечанием ты смутил Марию, Иисус Христос произнес эти слова. А я их только тебе напомнил.

– Я этих слов не слышал!

– Он тихо сказал. И мне показалось, что совсем не грустно, а радостно.

– Подготовила? К чему? К смерти?! – зло и испуганно спросил Иуда.

Но тут подал голос Филипп, о котором уже давно забыли:

– Какая смерть?! Вы не расслышали. Учитель говорил о скором своем преображении!

СОЛНЕЧНЫЙ шар спустился к самому Храму и, едва коснувшись его крыши, пустил через овраг огненную волну. Ослепленные золотым блеском, Филипп заслонился рукой, Иуда прищурился, Иоанн закрыл глаза.

Быстро соскальзывая по золотому куполу, солнце уходило с Масличной горы.

Но оно еще вовсю светило на западной стороне Города, над дворцом Ирода и у Яффских ворот.

Глава вторая У ЯФФСКИХ ВОРОТ

Второй час вечера