Сладкий грех

— Я включил Джеймса в свое завещание, — сообщил он. — Тебе только нужно будет поговорить с Барстейрсом, моим поверенным в делах…

— Мне не нужны твои деньги. Ни сейчас, ни когда-либо. — Она снова шмыгнула носом, проклиная непослушные слезы, которые катились по щекам. — Раз уж ты твердо решил продолжать это безумие, мне ничего не остается, кроме как за тебя помолиться.

Она отступила от него на шаг.

— Миранда…

Она предостерегающе подняла руку.

— Оставь меня в покое. Ты сделал свой выбор, а я сделала свой. Мы с Джеймсом уедем сегодня же вечером на почтовой карете. Если случится так, что ты останешься в живых… — она судорожно сглотнула, — если ты все-таки не погибнешь по собственной глупости, то, пожалуйста, не ищи меня.

— Но…

Она подошла и поцеловала его в щеку, заглядывая ему в глаза.

— Прощай, Вайльд. Береги тебя Бог. Знай, что я буду за тебя молиться.

Она вложила ему в руку свой платок, развернулась и вышла из комнаты.

Вайльд смотрел ей вслед. Ему безумно хотелось окликнуть ее, попросить остаться. Но он не мог.

Он изо всех сил сжал платок, так что на пальцах остался едва уловимый запах розовой воды. У него был выбор между тем, чтобы погибнуть, и тем, чтобы быть обесчещенным, но ни в то, ни в другое он не хотел впутывать Миранду. Он слишком ею дорожил.

И тут он понял, что дело было не только в этом. Это была не просто трепетная забота, он любил ее.

Миранда, с ее правильным образом жизни и твердыми принципами, благородством, страстью и упрямой независимостью, идеально подходила на роль герцогини. Но как он мог просить ее связать свое будущее с ним сейчас?

Если он не явится на дуэль, то до конца дней на нем будет лежать печать позора. Как мог он просить ее разделить это с ним? Нести вместе с ним этот крест? И как мог он просить ее стать его женой, когда она могла овдоветь, не успев даже побыть его невестой?

Лучше пусть уедет сейчас, не зная, чего может лишиться. Лучше отпустить ее и самому достойно встретить то, что должно произойти.

Он поднес платок к лицу, глубоко вдыхая ее аромат, желая навсегда запечатлеть его в памяти. И думая о том, чему не суждено сбыться.

Рассвет, который должен был принести кому-то одному смерть, наступил быстро.

Вайльд сидел в своей карете, разглядывая экипаж Ротгарда, стоявший на противоположном конце поля. Секунданты стояли посредине, в клубах тумана. Они осматривали пистолеты, на которых предстояло стреляться, и переговаривались шепотом.

На окне кареты Ротгарда дернулась занавеска. Вайльд с каменным спокойствием наблюдал за тем, как показалось лицо графа. Их взгляды на мгновение встретились, после чего лицо оппонента снова скрылось.

Вайльд посмотрел на платок в своих руках. Он пропускал лоскуток белой кружевной материи сквозь пальцы, каждый раз ловя носом заветный запах розовой воды, хранимый платком. Белая ткань поистерлась от времени, в некоторых местах стала почти прозрачной, но крошечные синие цветочки по краям сохранили свой первоначальный цвет.

В углу была вышита витиеватая буква «Ф»: синяя роза на длинном стебле служила центральной осью буквы.

«Ф» значит Фанни?

Это было очень в духе Миранды — оставить себе платок в память о матери. Точно так же и он сохранит его в память о самой Миранде.

Он не знал, сколько времени вот так просидел, когда наконец дверь кареты открылась и в дверном проеме показался Дарси с угрюмым лицом.

— Мы готовы.

Вайльд вложил платок в рукав сюртука и вышел из экипажа.

Ротгард уже ждал его вместе со своими секундантами, одним из которых был лорд Аренсон. Второй секундант держал футляр с дуэльными пистолетами. Неподалеку стоял врач, доктор Морс. Ротгард окинул Вайльда суровым взглядом.

Какая нелепость! Вайльд застыл на секунду посреди луга, любуясь утренним пейзажем. Стоило ли надеяться, что найдется какой-нибудь трезвый ум, который прекратит весь этот безумный фарс? Можно ли было ждать в этой ситуации мирной, разумной развязки?

Нет, самозванец победит, будь он проклят. Если только ему не удастся убедить Ротгарда обойтись без кровопролития.

— Вы все так же отказываетесь принять мои извинения, Ротгард? — воскликнул он, подходя к оппоненту.

— Извинения? — пренебрежительно фыркнул тот. — Разве не ты поведал мне небылицу о злобном брате-близнеце, который блуждает по городу и сеет раздор? И ты считаешь это извинением? Если верить в этот бред, то, выходит, ты и дальше можешь дебоширить безнаказанно, сваливая всю ответственность неизвестно на кого. Хитер подлец, нечего сказать!..

Его закадычные друзья гаденько захихикали и стали бросать на Вайльда жалкие взгляды.

— Я так понимаю, Ротгард, вы от меня ничего, кроме сатисфакции, не примете.

— Это после того, что ты сотворил с моим сыном? Да, черт возьми, твои извинения и объяснения мне совершенно ни к чему.

Последние надежды уладить конфликт мирным способом исчезли раз и навсегда.

— Но он говорит правду, — вмешался Вульф. — Действительно существует человек, похожий на него, который причинил всем массу неприятностей.

— Знаете, юноша, а вы не менее сумасшедший, чем он, — фыркнул Ротгард.

Вайльд положил руку на плечо друга.