Сладкий грех. Искупление

Я чувствую себя очень плохо, чтобы кричать или тарабанить в дверь. Мне даже спасать себя не хочется. Принимаюсь изучать комнату. Открываю ещё одни двери и нахожу гардеробную, в ней много женской одежды моего размера, даже есть мои личные вещи, которые были в моём доме. Потрясающе. Не знаю в чём смысл наказания за то, что я обличила Слэйна во всей дерьмовой лжи, но пока не вижу ничего страшного или пугающего. Хотя сам факт того, что я заперта в этой комнате, должен меня пугать, но нет. Я не боюсь, просто хочу, чтобы всё это поскорее закончилось.

Сажусь на диван и подбираю под себя ноги. Безынтересно смотрю в стену, подавляя тошноту и стараясь пережить боль в голове. Она слабая, но надоедающая. Моё тело, словно желе. Мне хочется спать, и я дремлю, потом просыпаюсь, а за окном уже ночь. Мне совсем неинтересно выглянуть в окно. Я знаю, что сбежать не получится, потому что Слэйн не настолько глуп. Он слишком умный, даже чересчур.

На самом деле я отгоняю от себя страшные мысли о том, что случилось. Обрываю всё, что может сейчас разрушить меня. Я на грани и едва могу держаться в здравом уме и не расплакаться от боли, которая обещает раздавить меня полностью. Чувствую себя преданной, обманутой и глупой. Чувствую себя вещью, которую использовали в каком-то паршивом спектакле, и я не понимаю для чего. Зачем всё это? Почему он просто не убил меня? Почему изводил так долго?

Я не хочу верить, но это смешно. Не верить лжи Слэйна и тому, что он всё подстроил, даже моё захоронение, и выставил себя героем, невозможно. Это всё равно, что если бы я умирала, но продолжала убеждать себя в том, что у меня всего лишь царапина, которая скоро заживёт. Бесполезно.

Меня снова сморил сон. Я просыпаюсь и опять засыпаю, просыпаюсь и снова нахожусь в дремоте. Таким образом я переживаю ночь, но сил не прибавляется. Наоборот, я чувствую себя ещё более разбитой, чем вчера.

Слышу, как что-то щёлкает, и бросаю взгляд на дверь. Она автоматически открывается, но с виду обычная. Всё внутри меня леденеет при виде Слэйна. Его волосы уложены, он в чёрной рубашке и такого же цвета брюках. Холодный взгляд Слэйна находит меня, и он улыбается мне одной из тех улыбок, которые могут убить на месте. Но я не чувствую боли, когда смотрю на него. Чувствую только пустоту в груди.

— Ты проснулась, Энрика. Я заказал для нас завтрак. Его скоро принесут, — говорит Слэйн, опускаясь на диван напротив меня.

Смотрю на него и молчу.

— Я не рассчитывал, что всё настолько далеко зайдёт, но придётся работать с тем, что имеем, — он одаривает меня ещё одной быстрой улыбкой.

Я молчу.

— Итак, теперь ты всё знаешь, и мне не нужно повторять слова своего брата. Он был достаточно красноречив. Но если у тебя есть вопросы, или ты захочешь, чтобы я провёл тебя по своим воспоминаниям, то только скажи об этом, — говорит Слэйн. Он прищуривается, потирая подбородок, а я молчу.

— Ты решила игнорировать меня, Энрика? Тебе придётся постараться, потому что я не люблю, когда меня игнорируют. Ты вынуждаешь меня причинить тебе боль и услышать твой голос, — хотя он произносит всё это с улыбкой, в его тоне сквозит угроза.

Нет, мне не страшно. Мне больно.

— Что ж, ты не готова говорить со мной, так? — Он злится.

Тяжело вздыхаю и пожимаю плечами.

— Мне нечего тебе сказать, вот и всё, — отвечаю ему сиплым голосом. Я не узнаю свой голос. Он мёртвый, сухой и как будто не мой. Просто не мой.

— Это шок. Когда он пройдёт, у тебя начнётся стадия злости, затем истерика, а потом ты сдашься. Я здесь для того, чтобы помочь тебе обойти эти стадии. Они причинят боль только тебе, но никак не мне. Ты сделаешь хуже только себе, но никак не мне.

Он меня раздражает. Слэйн ведёт себя так, словно ничего плохого не случилось, и это вовсе не он является чудовищем, заставившим меня пройти через весь этот ад и узнать, что всё было фальшью.

— Пошёл ты, — шепчу я.

Слэйн улыбается мне.

— Ты пытаешься ненавидеть меня, Энрика?

— Не пытаюсь, а ненавижу, — спокойно поправляю его.

— Вряд ли. Ты пытаешься ненавидеть меня. Ты ищешь сотню причин, чтобы это сделать. В принципе, ничего нового. Люди любят обманывать себя. Они враги сами себе.

— Уж лучше быть врагом себе, чем такой, как ты. Ублюдок, — с отвращением выплёвываю я.

— Если бы я получал евро каждый раз, когда меня так называют, то уже стал бы мультимиллиардером.

— Ты заслужил все оскорбления.

— Правда? И в три года, и в пять, и в семь лет я тоже их заслужил?

— Даже не думай о том, что я буду жалеть тебя. Тебе не удастся вновь обмануть меня. Говори, что ты хочешь от меня. Я не хочу видеть тебя. Ты мне противен, — резко отвечаю, глядя на него.

Не верю… не хочу верить. Мне больно. Всё в груди медленно разрывается, обещая изнурительную пытку.

— Я хочу тебя. Моё желание не изменилось.

Фыркаю и отворачиваюсь.

— Ты обманул меня.

— Ты меня тоже. Не ты ли решила уничтожить меня, Энрика?

— Ты всё подстроил, чёрт возьми! Они все работали на тебя! Дарина жива! — злясь, повышаю голос.

— Да, так и есть. Но виновата в этом ты, Энрика. Во всём виновата только ты. Я дал тебе много шансов отказаться от мести.