Сладкий грех. Искупление

— Да, по многу дней в каждом году. — Слэйн оказывается рядом со мной. Тянусь рукой к первому диску, но Слэйн перехватывает мою руку. Озадаченно поворачиваю к нему голову.

— Ты уверена, Энрика? — тихо спрашивает он. В его глазах пробегает просьба остановиться, не делать этого, не уничтожать нас с ним прямо сейчас.

— Я должна, Слэйн. Должна это сделать, чтобы у нас было будущее. Я хочу будущее с тобой. Очень хочу его, поэтому я уверена. Я пойду на это, ради нас, ради тебя.

Он кивает мне и отпускает мою руку. Я перебираю диски, вытирая пыль и различая разные годы. Не знаю, какой диск выбрать и ищу самый первый, чтобы узнать, каким был Слэйн. Я хочу его увидеть таким, каким он родился, а не таким, каким его сделали.

Внезапно на одном из дисков я замечаю свою фамилию и хватаю его.

— Это… это… — я даже сказать ничего не могу.

— Это запись смерти твоего отца, Энрика. Там есть я, поэтому этот диск лежит в моей коробке, — мрачно отвечает Слэйн.

Моё сердце зажато в тисках боли и горя. Я протягиваю диск Слэйну.

— Я хочу это увидеть. Последний раз посмотреть на папу, — дрожащим голосом говорю я.

— Энрика. — Слэйн качает головой, словно предостерегая меня не травить себя.

Но там мой отец! Мой отец! Я хочу знать правду! Я имею на это право!

Слэйн выключает свет после того, как я сажусь на стул. У меня всё внутри болит от понимания, что я сейчас увижу. Прошлое. Тот день, когда разрушилась вся моя жизнь. Смерть папы стала отсчётной точкой до встречи со Слэйном. Думаю, если бы он был жив, то нашей истории со Слэйном никогда бы не было.

Видео шипит несколько секунд, а потом я вижу на экране бойцовский клуб, но в старом оформлении. Стены из бетона, красные сиденья, как в старом кинотеатре, и впереди небольшая клетка из металла. Там нет ринга, как сейчас. Нет матов, на которые падают проигравшие. Только твёрдый бетон, окружённый металлическими шипами.

Я слышу незнакомые голоса где-то вдали от камеры, а потом вижу несколько человек. Один из них, самый высокий и одет лучше остальных, ведёт на поводке жилистое изогнутое существо с длинными и слипшимися тёмными волосами. Он передаёт поводок одному из мужчин и уходит, а потом в это существо летит детская игрушка, мягкий медвежонок. Существо набрасывается на него и обнюхивает. И только через несколько секунд, я вижу его лицо. Это Слэйн. Молодой, сухой и страшно измождённый.

Моё сердце сжимается от ужаса и боли. Я бросаю на настоящего Слэйна шокированный взгляд, а на его лице нет мимики. Он равнодушно смотрит вперёд. Как же так? Как? На экране совсем не юноша, а отвратительное существо, которое даже практически на человека не похоже. Его позвонки выделяются на спине так явно, как и рёбра. Он высок, но не может выпрямиться, обнюхивая игрушку.

Слэйна тянут в сторону клетки, и к нему подходит, как я подозреваю его отец. Да, он моложе, чем на картине, но это он. Отвратительный и мерзкий. Он что-то говорит Слэйну, и тот спокойно садится на колени, ожидая следующего приказа.

Минуты идут и идут, а моё сердце обливается кровью, лишь от одного вида юного Слэйна.

— Что он с тобой сделал? — с горечью в голосе шепчу я.

— Я не помню этого момента. Предполагаю, что в это время я проходил новое задание, которое он дал мне. Я жил в лесу среди волков. Видимо, я стал таким же, и он привёл меня в этом состоянии в клуб, — сухо поясняет Слэйн.

— Жил в лесу? Мой отец умер зимой, как раз перед Новым годом, за три дня, — выдавливаю из себя.

— У меня были каникулы. С четырнадцати лет любые каникулы я проводил в лесу. Не важно, какое было время года, я должен был выжить. Я не помню, что делал и был не в своём сознании, а за пределами его. Потом я находил себя в тепле и спальне, словно ничего и не было.

Какой ужас. Это настолько бесчеловечно, что я сжимаю руки в кулаки, желая защитить этого бедного парня. Его ведь использовали. В суровую ирландскую зиму его заставили жить без одежды, лишь в каких-то лохмотьях, в лесу. Он был не защищён от природы. Даже волки куда человечнее, чем люди.

Не могу прийти в себя, глядя на юного Слэйна. Мне больно, очень больно за него. Его глаза пустые и ничего не выражающие. Он смотрит вперёд, и только. Как не жалеть его? Я не могу не жалеть, потому что внутри меня всё требует ввязаться в бой прямо сейчас. Залезть к нему в эту клетку и забрать его с собой. Но это запись. Я ничего не могу сделать. Я бессильна.

Начинается какое-то действие, я вижу Ангуса. Наблюдаю, как его тащат и бросают под ноги его отцу. Ангус возмущается и угрожает ему, тогда выводят маленького Лиама. Он напуган и плачет, зовёт своего отца, умоляя о помощи, но его толкают в клетку.

Крик Ангуса, полный боли и страданий, оглушает меня. Он пытается освободиться и спасти своего сына. Старается вырваться из рук, которые его удерживают, но у него не получается. Тогда же я вижу папу. Его ведут под руки, как и Фарелла. Я слышу приказ убить моего отца. Папа гордо поднимает подбородок, показывая своё бесстрашие против чудовища. Ангус отказывается. Он просит своего отца прекратить всё это, а этому ублюдку всё равно.

— Фас.