Сладкий грех. Падение (СИ)

— Это не из-за твоей работы. Я считаю, что ты получишь этот проект и не должен сдаваться. Ты должен бороться за него, потому что я уверена, у тебя лучшая программа. Ты заботишься о людях и точно не нацелен на их кошельки. У тебя другие прерогативы в жизни, — опять наигранная улыбка.

— Почему тогда не смотришь даже на меня, если всё в порядке? Мне нужно это знать. Когда ты не смотришь на меня, то я не вижу твоих глаз, а язык твоего тела немного запутанный. Ты или боишься чего-то, или сильно очень этого хочешь, потом снова боишься, затем ты злишься на себя и это тебя расстраивает. Какие мысли бродят в твоей голове?

— Они о тебе, Слэйн, — тихо признаюсь я. Он улыбается и откидывается на стуле. Его широкая грудь выглядит очень соблазнительно, и мой взгляд падает на новую татуировку. Я вспоминаю свои слова и по моему телу проносится дрожь. Смайлики должны целоваться, а для этого нужно быть обнажёнными. Чёрт.

— Сейчас ты смущена и сильно, Энрика, — замечает он.

Жмурюсь и мотаю головой.

— Ты, правда, всё читаешь по моим глазам? Как так можно? Оставь мне немного свободного пространства в голове, Слэйн, — недовольно бормочу я и поднимаюсь со стула. Я хватаю тарелку, но не знаю, что с ней делать. Я не съела свою порцию, но испортила кусок пирога. Выбрасывать жалко, я не могу выбросить хорошую еду, но и есть я тоже не могу.

— Энрика, иди сюда, — Слэйн отодвигается немного вместе со стулом.

— Я хотела прибраться и… можно положить это в пакет? Ну, я бы съела чуть позже. Сейчас не голодна. Да, не голодна.

Да что это такое? Почему при слове голодна я вижу Слэйна в своей голове голым и между моих ног. Это отвратительно. Но вот моё тело с этим не согласно. Ему нравятся эти воспоминания. Становится так душно.

— Мне нужно принять душ. Прямо сейчас. Прости, — быстро говорю я и ставлю тарелку обратно. Я делаю пару шагов, но Слэйн хватает меня за запястье и рывком дёргает на себя. С испуганным вскриком падаю прямо на его бёдра. Он бережно удерживает меня на себе.

Наши взгляды встречаются. Его глаза наполняются тонким резным рисунком цвета индиго. Чёрт. Я обожаю, когда этот цвет появляется. Это означает, что он всё знает. Ему нравится это, и он… залез в мою голову.

— Наглец, — шиплю я, ударяя его по груди. — Убирайся из моих мозгов.

— Не могу. Это забавно, Энрика. Я наблюдаю за тем, как огонь то появляется в твоих глазах, то становится паникой, и наоборот. Ты думаешь о чём-то очень грязном с того момента, как я упомянул про секс. И тебе понадобился душ, чтобы избавиться от навязчивых мыслей. Душ не помогает, поверь мне. Какой бы он ледяной ни был, то возбуждение возвращается сразу же, как только отключить воду. Стоять под ледяной водой небезопасно для здоровья, поэтому ты недолго там пробудешь. И что ты будешь делать потом, Энрика? Бегать от меня? — Слэйн спокойно обличает все мои мысли, отчего мой рот удивлённо приоткрывается.

— Теперь твоя очередь признаваться в своих страхах, Энрика. Что тебя беспокоит? — Он нежно заправляет прядь моих волос за ухо. Глубоко вздыхаю и ёрзаю на его коленях, садясь ровнее. Но я чувствую бедром его гениталии через тонкую ткань спортивных штанов. Слэйн прочищает горло, предупреждая меня так больше не делать, потому что его… член дёргается от моих движений.

— Прости, я не специально, — шепчу я, ощущая, как щёки начинают гореть.

— Я не против, Энрика. И ты точно родилась специально, чтобы извести меня, — он приподнимает уголок губ. Я нервно прыскаю от смеха.

— Давай говори мне. Что тебя смущает?

— Сам факт, — признаюсь я.

— Это как? Факт того, что у мужчин есть член, у женщин есть тугая вагина? И то, что люди трахаются? — Удивляется он.

— Ты говоришь грязные слова, Слэйн. Ты всегда употребляешь грязные слова, когда дело касается секса. А в обычной жизни ты джентльмен.

— Потому что секс — это обнажение, Энрика. Обычно, я не разговариваю во время секса. С тобой я не хочу скрывать себя настоящего. В этом была вся суть моего желания находиться рядом с тобой.

— Хм… то есть ты молча трахаешься, а мне достался грязный язык?

— Не только он. Тебе достались все мои грязные секреты и, разумеется, язык вместе с членом. Тебе этого мало?

— Нет-нет, но… это будет долго? Просто в тот раз… было здорово, клянусь. Но… я не создана для такого долгого забега. Я не знаю. Мне всегда было больно. Нет, не с тобой. Не с тобой. С ним, — панически мотаю головой, ненавидя себя за то, что большая девочка не может нормально разговаривать на такие темы. Они пугают меня. Я терпеть их не могу. Я бы отрезала члены всем мужчинам, кроме Слэйна. Клянусь, если бы у меня был такой шанс, то я бы всех к чёрту лишила их агрегата по причинению боли.

— Так, хорошо. В прошлом тебе было больно, потому что это было насилие. Я же тебя не насиловал, — с остановками говорит Слэйн.