Сладкий грех. Разрушение (СИ)

Прохладный ночной воздух окутывает меня туманной дымкой, которая стелется по земле из-за резкого перепада температуры. В Дублине это нормально. Днём может быть тепло, а ночью уже осенняя погода, хотя на дворе ещё разгар лета. Туман вязкий и влажный. Он остаётся на моей коже, волосах и лице. Он даже забирается глубже. И я понимаю, что это не туман, а Слэйн. Каждое его слово, каждое его действие, каждое его появление рождает внутри меня туман, из-за которого я ничего не вижу. Я не могу ничего разглядеть, чтобы осознать, куда идти дальше. Да, именно так. Слэйн для меня непроглядный туман, и мне приходится двигаться, чтобы не погибнуть. Нельзя стоять на месте. Не важно куда идти, когда ничего не видишь, тропа сама тебя куда-нибудь приведёт.

— Прогуляемся? — предлагает Слэйн.

Я не особо-то и запомнила, как мы вышли из церкви и оказались на улице. Я просто двигалась в любом направлении, слишком погружённая в свои мысли из-за признаний Слэйна.

— Да, — шепчу, рассеянно оглядывая пустую улицу.

Слэйн идёт по тротуару, а я за ним. Мы молча гуляем, если можно назвать это всё прогулкой под луной, тогда, наверное, это так. Мы доходим до небольшого парка, расположенного рядом с церковью, и продолжаем медленно идти.

— Ты такой спокойный, — нарушаю я тишину.

— Это всё из-за лекарств. Я сам разработал для себя лекарство от безумия, — говорит он.

Прыскаю от смеха, но Слэйн серьёзен.

— Это правда?

— Да. Правда. Я на лекарствах с шестнадцати лет. По одной ампуле раз в три дня. Это помогает мне не позволять моему злодею завладеть мной полностью.

Останавливаюсь и в шоке смотрю на него.

— Это наркотик? — сдавленно спрашиваю его. Я вспоминаю о том, что кричал Каван, когда его бил Слэйн. Я сама вколола ему тот препарат, что был в подготовленном шприце. И теперь мне не по себе.

— Нет, я бы так не сказал. В его состав не входят запрещённые препараты, и я не ухожу в астрал. Я просто становлюсь спокойным, безэмоциональным и равнодушным ко всему. В последнее время я вкалываю себе по две ампулы в день.

— Тебе они нужны?

— Ты сама видела меня, Энрика, в госпитале. Никому не понравится общаться с животным. Тем более, животное не может гулять по улицам. Дикое животное невозможно приручить. Оно нападает, когда к нему приближаются. Так и я.

— То есть ты колешься больше десяти лет?

— Да. Это даёт мне преимущество перед людьми. Внутри я остаюсь животным, но оно реагирует только на открытую агрессию.

Оглядываю Слэйна и вижу, что он, действительно, слишком спокоен. Я словно с роботом разговариваю.

— Скажи, а ты принимал эти лекарства, когда мы были вместе? — интересуюсь я.

— Да. Каждый день.

— Выходит, что они перестали тебе помогать, и теперь нужна большая доза?

— Нет, я их не принимал.

— Почему? — удивляюсь я.

— Из-за тебя, Энрика. Я заметил, что, когда ты находишься рядом со мной, мне не нужны лекарства. Я не завишу от них, как раньше. Это было ещё одной причиной моего выбора для того, чтобы провести с тобой время. Я помню время, когда жил без них, и мне было паршиво. Потом наступило время равнодушия, и мне понравилось. Затем появилась ты, и лекарство перестало работать. Моё животное прорывалось и требовало свободы. Оно тянулось к тебе.

— Но не ты, — заключаю я.

— Нет, не я. Человеческое обличье отвергает тебя до сих пор. Оно ненавидит тебя и презирает. Оно не нуждается в тебе.

Опускаю голову и испытываю боль. Никому не хочется узнавать такие подробности. Всё намного сложнее, чем мне казалось, и мне нужно больше информации. Зачем? Не знаю. Она просто нужна мне. Как так может быть? То есть Слэйн опять разделяет свою личность на злодея и животное. Хотя, в принципе, это одно и то же, ведь животное безумно. Я видела его. Оно страшно в гневе, и его невозможно контролировать.

— Почему ты решил рассказать мне это? — хмурясь, спрашиваю и вновь смотрю на него.

— Не знаю, — отвечает Слэйн, пожимая плечами, и возобновляет прогулку. — Наверное, для того, чтобы ты была готова к тому, что я собираюсь сделать.

— Убить меня? — уточняю я.

— Да.

Я не верю ему. Слэйн пусть и пугает меня, стараясь убедить в том, что он плохой, но что-то не позволяет мне бежать от него и поверить его словам.

Касаюсь его руки. Он никак не реагирует на моё прикосновение, а только смотрит на меня мёртвым взглядом, и это причиняет боль.

— Тебе не больно? — шёпотом спрашиваю.

— Ничего не чувствую, — равнодушно отзывается он. Вот оно что. Вот, его накачали чем-то и заставили приехать сюда, чтобы убедить меня в том, что он плохой. Но это не так. Им управляют, а он сдался. Слэйн позволил делать с собой всё что угодно, только бы я не пострадала. Видимо, моё неудавшееся погребение отразилось на нём больше, чем на мне. Он пойман в ловушку. Его вновь шантажируют, и он просто позволяет им руководить собой.

Прижимаю его ладонь к своей щеке и целую её. Я даже тепла не чувствую от его тела. Слэйн, как изваяние, стоит напротив меня и ждёт следующего приказа. Мне больно и страшно видеть его таким.