Сладкий обман

— Мне сказали сделать это за десять тысяч. Просто, — он кашляет, — быстро войти и выйти из этого здания, пока… — Он снова кашляет. На этот раз кашель звучит грубее. — Контактные линзы были… требованием, и… — Его кашель звучит болезненно, а на губах и подбородке появляются красные пятна. Его тело прогибается вперед, и я поворачиваюсь к нему лицом.

— Я не знал, что это…

Сгустки крови стекают по его подбородку, и он задыхается. Его тело не может получить достаточно кислорода. Его расширенные глаза смотрят на меня, умоляя спасти его. Я позволяю себе небольшую ухмылку.

Он кашляет и кашляет. Я киваю своим охранникам, чтобы они отпустили его. Он падает вперед, его руки хватаются за шею, пытаясь отдышаться. Он хрипит и корчится на земле до последнего вздоха.

Я не смог бы спасти его, даже если бы захотел, но этот проблеск надежды был необходим, чтобы заставить его говорить.

Это была оплачиваемая работа, и ему нужно было носить голубые контактные линзы.

У кого еще есть голубые глаза такого оттенка? Может, он пытался выдать себя за кого-то?

Но почему здесь? Мне нужно разобраться в этом и присмотреться к кому-нибудь с таким же оттенком голубых глаз, как у парня в контактных линзах.

Достав телефон, я сфотографировал его лицо и отправил его парню, который, как я знаю, сможет найти его меньше чем за десять минут.

Ремо: Узнай, кто он.

Как только я докуриваю сигарету, телефон пикает, и приходит информация об этом бесполезном ублюдке.

Он работал администратором в гостинице неподалеку в городе, был в долгах — ничего необычного. Вот только он — сын Деймона Чембера. Я не помню, чтобы он был в моем списке. Может, он гость Авроры? Я видел, как она общалась с Чамберами ранее.

Разворачиваюсь и ухожу, мысленно отмечая, что нужно обыскать всех, кто пришел сегодня на мероприятие.

— Как твое плечо? — Аврора спрашивает, ее глаза затуманены беспокойством, когда она переводит взгляд на мое плечо.

На самом деле оно не болит с тех пор, как она массировала его мне несколько дней назад.

Мы уже едем домой, но как только она села рядом со мной, мое сознание замерло. Она вторгается в мои чувства, даже не пытаясь. Как это вообще возможно?

Она не знает, что проносилось у меня в голове, пока она избавляла меня от этой боли. Мне хотелось притянуть ее к себе и поцеловать, дать ей такое же утешение, какое она дала мне, но я оставался неподвижным.

Что я скажу ей, когда она влюбится в меня, а потом правда выйдет наружу? Я не могу позволить ей волноваться за меня, заботиться обо мне или желать чего-то большего со мной. И я искренне надеюсь, что она простит, что она забудет обо мне и не оглянется дважды.

Так почему же у меня так плохо получается?

Почему каждый день в своем кабинете я смотрю на ее записки, перечитывая их снова и снова, хотя я их уже выучил наизусть?

Почему я постоянно смотрю на дверь своего кабинета, как будто ожидая ее, хотя она приходила ко мне всего несколько раз?

Почему я встал перед ней на колени и надел для нее туфли на каблуках, зная, что готов все испортить, только чтобы поцеловать ее?

Нет никаких причин для моего поведения, и ни одна вещь не говорит о том, что это фальшивка.

Я сказал ей, чтобы она вела себя как моя жена только вне нашего дома, и вот я здесь, делаю все с точностью до наоборот.

— Все в порядке, — говорю я, но мне хочется сказать ей, что это не больно, и попросить ее делать мне массаж каждый день, чтобы больше никогда не было больно.

— Просто хорошо? — спрашивает она, слегка выпячивая губу, как будто разочарованная.

— Больше не болит.

Я нахожу в себе силы продолжить.

Мои глаза не отрываются от ее губ, которые растягиваются в самой прекрасной улыбке, которую я когда-либо видел, и я чувствую, что снова могу дышать.

О, Мейс Торре. Что ты сделал?

Кому ты отдал свою дочь?

— Ремо?

Мягкий, тихий голос Авроры возвращает мое внимание к ней.

Я смотрю на нее и вижу, что она теребит пальцем ухо. Она убирает его, как только видит, что я смотрю на нее.

Она слегка улыбается мне.

Что-то случилось.

— Ты можешь пойти со мной на завтрашний ужин в доме моих родителей? Я не хочу идти одна.

Она слабо улыбается.

— А зачем ты вообще идешь?

Конечно, она не вернется туда, если то, что она мне сказала, правда, и что она не общается со своей семьей.

— К сожалению, этого я не могу избежать. Он не даст мне жить спокойно. Он потребует все вернуть, а я не… — Она поджала губы, и ее взгляд метнулся от меня.

— Что потребует? — спрашиваю я, но она качает головой. — Чего требовать, Аврора? Что он имеет на тебя?

Ее кулаки сжимаются на коленях, и она снова качает головой.

— Это не имеет значения, Ремо…

— Имеет. У него есть что-то на мою жену, и он думает, что может разгуливать на свободе без всяких последствий? — прорычал я, опустив глаза на ее руки.

Губы Авроры разошлись в улыбке, ее глаза расширились.